Ты волшебник, Гарри!
Шрифт:
— Ты уже вторую неделю у нас, — произнесла она, открывая дело очередного своего пациента. — Как ты себя чувствуешь?
Мальчишка глубоко вздохнул и произнёс:
— Обеспокоенно.
— Почему? Что тебя беспокоит?
— Причин хватает, — хмыкнул Гарри.
— Давай начнём с главного. Что тебя беспокоит больше всего?
— Мама. Ещё немного отчим, но в большей степени мама.
— И в чем же проблема? Тебя били? Или... были другие моменты?
Гарри тяжело вздохнул и взглянул на женщину. Та, несмотря
— Я понимаю, что у вас целый букет из трудных детей, но со мной немного не так. Мама меня никогда не била, и с отчимом у меня прекрасные отношения.
— Тогда почему ты?...
— Потому что я уверен, пару ночей она точно провела в слезах, — ответил мальчишка. — У вас есть дети?
— Нет.
— Тогда объяснять, что такое «отобрали у родной матери», вам бессмысленно, — буркнул Гарри.
— Почему же? Я тебя прекрасно понимаю. Однако беспокоится не о чем. Ты в тепле, тут прекрасно кормят. У тебя отличные преподаватели...
— Зная свою маму, я уверен, что она уже не раз пыталась встретиться со мной. Однако, по необъяснимым причинам посещения не разрешили.
— С чего ты решил, что она тут была и ей отказали? — приподняла одну бровь женщина.
— С того, что я готов в лепешку расшибится, если она не приезжала сюда. Ну, а если я не был на встрече и вообще не знал о том, что она сюда приехала, то, соответственно, посещения для меня лично почему-то запрещены. Это наталкивает на определенные мысли.
— И какие же?
— Кто-то тут... — тут Гарри умолк и хмыкнул. — Свои мысли я, пожалуй, оставлю при себе.
— Дело твоё, — кивнула женщина. — Насколько сильно тебя это беспокоит?
— Знаете, я тут заглянул в комнаты, где живут остальные студенты. У каждого своя комната, с видом на лес. Вполне мягкая кровать, свой шкаф, туалет и душ с раковиной. Тумбочка у кровати, письменный стол с полочками и шкафчиками.
— Да. У всех все одинаковое.
— А я живу в карцере. Защищенном от магии помещении. Окна нет, стены — серый бетон. Вместо кровати — нары. Стол — кусок пластика, прикрученный к стене, и неудобный стул, прикрученный к полу. Удобства — общественные. Там три раковины и дыры в полу вместо унитазов. Знаете, насколько меня беспокоит такое положение дел, по сравнению с волнением за родную мать?
— Я так понимаю: не сильно, — кивнула психолог.
— Я бы сказал совсем. А для передачи полных ощущений выразился бы нецензурно, — вздохнул парень и сложил руки на груди.
— Как ты считаешь, тебе пойдёт на пользу пребывание здесь?
— Нет. Я теряю время. Меня выдернули от мамы, вопреки правилам и законам, а затем притащили сюда. И у меня очень много вопросов, но на них никто не спешит давать ответы.
— То есть твоя мать не давала согласия на перевод в интернат? — уточнила
— Нет. Более того, кто-то придумал правила, по которым у каждого одаренного, осознавшего силу, должна быть личная комната и комната для тренировок. Ещё каким-то образом приплели достаток семьи.
Светлана приподняла уже вторую бровь и пролистнула дело мальчишки. Найдя нужную бумагу, она взглянула на согласие матери с объяснениями причин, по которым она отдает сына в интернат. Сам текст ее интересовал мало, поэтому она сразу опустила взгляд на строчку с подписью. Вместо неё там чьей-то рукой было написано «Лариса Беленькая». Почерк был явно мужским.
— Понимаю тебя, Гарри. Это очень загадочно. Я спрошу у знакомого юриста, как такое возможно, — пробормотала она, а затем снова открыла первую страницу личного дела.
— Спасибо, — хмыкнул начинающий некромант.
— Я... я обычно стараюсь сделать мои беседы... Более комфортными. Если мы будем воспринимать друг друга как враги, то беседы не получится. Я довольно серьёзно готовилась к нашей встрече, но к сожалению, решения, как нам сблизиться и стать, если не друзьями, то хотя бы партнерами, так и не нашла.
Гарри хмыкнул и взглянул на женщину.
— Можно позвонить маме? — спросил он.
Светлана задумалась, глядя на Гарри.
— Только при мне и на громкой связи, — предупредила она.
— Хорошо. Мне скрывать нечего.
Женщина достала телефон, а Гарри продиктовал номер, который выучил наизусть. После пары гудков через громкую связь раздался голос Ларисы:
— Алло, кто это?
— Мам, привет! Это я, Гарри!
— Гарри! Как... как ты позвонил? У тебя всё нормально?
— Да, мам, не волнуйся. Обут, одет. Сплю в тепле. Всё хорошо. Кормят тут отлично. Учусь потихоньку.
— Гарри... Господи, я так волновалась. Я прямо не знала, что делать. Я приезжала, но мне сказали, что у тебя запрет на свидания.
— Я так и подумал, — хмыкнул мальчишка и покосился на психолога, которая что-то чиркнула в блокноте. — Мам, прости телефон не мой. Я просто хотел сказать, что у меня все хорошо, чтобы ты не волновалась.
— Гарри...
Из трубки послышались всхлипы, а начинающий некромант тяжело вздохнул.
— Мам, я тебя люблю. Всё будет хорошо. Привет Петьке передавай, ладно?
— Ладно... Я тоже тебя очень люблю.
Парень протянул руку к телефону и сбросил вызов.
— Я не ограничивала время звонка, — заметила Светлана. — Мог бы еще поговорить.
— Не люблю, когда женщины плачут, — ответил хмурый Гарри. — Может... перейдём к нашему курсу психотерапии? Или как это у вас называется?
Женщина кивнула, отодвинула дело мальчика и блокнот, после чего достала из стола тетрадь. Она пролистала пару страниц и хотела уже что-то сказать, но тишину нарушил Гарри: