Ты все, что у меня есть
Шрифт:
– Не надо, родная, – попросил он, пряча глаза. – Скажи, ты не думаешь о том, чтобы уйти от меня? – это было сказано так запросто, словно
– А по морде? – тихо поинтересовалась я.
– Я серьезно. Мне жалко тебя, девочка, ты хоронишь себя заживо уже долгое время, нельзя так…
– Я похоронила бы себя тогда, в ущелье, если бы не вытащила тебя. И не смей даже заикаться об этом еще раз, наглец! – заорала я. – Хорошо ты устроился, и сам себя жалеет теперь! А обо мне ты подумал? Или, как обычно, не успел?! Я никогда не говорила тебе, что пережила там, на дороге, когда ты упал, а я не могла пробиться к тебе до тех пор, пока снайпер пулеметчика не снял, да и не надо тебе знать! А ты позволяешь себе говорить ужасные
Кравченко молча поцеловал мои руки, долго не выпуская их из своих горячих ладоней, потом сказал:
– Нужно продать мою хибару. Конечно, если ты не передумала жить со мной.
Господи, могла ли я передумать?! О чем он вообще спрашивал?
– Я подумала об этом, но нужна доверенность, мы ведь не зарегистрированы с тобой.
– Я поговорю с врачом. И про регистрацию… не хотел говорить, да ладно. Завтра утром из ЗАГСа сюда женщина приедет, Рубцов договорился…
Я завизжала так, что в палату влетела дежурная сестра:
– Алексею Петровичу плохо?
– Нет, Алексею Петровичу хорошо, – улыбнулся Леха, глядя на меня – я кружилась по палате и была совершенно счастлива.
Конец ознакомительного фрагмента.