Ты всё ещё моя
Шрифт:
Он все еще там… Внутри меня.
Лишь один раз в жизни я находилась в состоянии опьянения. И скажу вам, против того, что происходит с моим организмом сейчас, то самочувствие можно назвать не более, чем жалкой ерундой. Ощущения всепоглощающего и всеобъемлющего дурмана в разы сильнее. В моей крови происходит высвобождение каких-то эфемерных и дико ядовитых частиц. Они взрываются, разят огненными шпорами и высекают из моего тела искры.
Казалось бы, что такое семь месяцев? А Чарушин изменился. Не меньше, чем я.
Кожа и волосы темнее. Загорел,
Серьга из уха пропала. На ее месте лишь крохотный резкий след, словно силой ее сорвали. Еще один шрам? Сколько их у нас на двоих? Не сосчитать. Да и не надо.
Замечаю и то, что Чарушин стал крупнее. Мускулистее и рельефнее. Отсутствие футболки позволяют оценить эти изменения. Помню, что помимо баскетбола, Артем любил зависать в тренажерке. Надеюсь лишь, что этот разительный рост следствие его прямого желания, а не необходимость упахиваться, чтобы уснуть, как было тогда у меня.
Вина топит. Ее я ненавижу культивировать. Но по отношению к Артему это чувство более, чем справедливое.
– Привет, – шепчу, готовая к тому, что он не ответит или, что еще страшнее, прогонит прочь со своей территории.
Без приглашения ведь получается… Он тоже не знал. Он тоже не готов.
Разница лишь в том, что ему плевать. Уже плевать на мое присутствие. Потому как отзывается он удушающе сухо:
– Здравствуй.
И сразу же переключается на Сашу с Соней. Здоровается с ними, о чем-то спрашивает… Я понять не стараюсь. С трудом сглатываю собравшийся в горле ком и планомерно перевожу дыхание.
– Давно вы вместе? – удается уловить мгновение спустя.
Получается, и насчет отношений друга с моей сестрой не осведомлен. Скрывались они, что ли? На Соньку совсем не похоже.
– Уже больше месяца, – выдает она счастливо, почти подпрыгивая на месте и тряся на этом движении пушистыми хвостами.
Забавная такая… Искренняя и милая. Не могу не усмехнуться.
– Неожиданно, – по интонациям Чарушина понимаю, что и он улыбается.
Моргаю против порыва легкого ветерка и абсолютно непреднамеренно вновь взглядами с ним сталкиваюсь. Вот в этот миг его давление и какой-то резкий выброс эмоций ощущается ураганом и супостатом моей собственной бури.
Остановись, взлетим ведь…
Закончить свою мольбу не успеваю, как Артем сам отворачивается. Снова что-то говорит. Не мне. Говорит и смеется, оставляя в моей воспалившейся памяти глубокие пробелы и резкие зазубрины.
У меня не хватает смелости, чтобы пролонгировать то пристальное изучение, которое я себе позволила на первых минутах этой странной встречи, но и тех беглых вороватых взглядов, которые я безобразно часто на него направляю, хватает, чтобы разбить и заново сложить его образ.
Да, Артем Чарушин очень изменился.
Он жестче. Он сильнее. Он опаснее.
Ни его улыбки, ни даже смех не дают повода
Скручена. Сжата. Съежена.
Ведь в мою сторону с каждым его взглядом, будто снаряды летят. Принимать это тяжело. Но и игнорировать невозможно. Одно радует – непродолжительны эти атаки. Потому и сохраняется возможность дышать. Через раз, но для жизни достаточно.
В какой-то момент в голове становится так шумно, что и не понять: в реальности я еще существую?
– Пошли, Лиз, – Сонька, как обычно, спасает. Берет меня за руку и увлекает в дом следом за Сашей. – Оставим вещи и переоденемся.
Не оглядываюсь, но затылок, спину, ягодицы и ноги жжет неистово. И это отнюдь не агрессивное воздействие поднявшегося высоко над горизонтом солнца. Нет. Слишком хорошо я помню эти ощущения. Точно знаю, чье внимание способно их вызывать.
В помещение, говорю себе, не шерстить по сторонам взглядом. Стараюсь смотреть сугубо себе под ноги. Хватит чертовых воспоминаний! Но, как выясняется, запах и какая-то незримая атмосфера дома тоже въедаются в мозги. Пройди я хоть весь путь от входной двери до комнаты с закрытыми глазами, уловила бы и узнала. Отбейте даже это место до камня, не поможет.
Я помню всю архитектуру, обстановку, расположение вещей.
Вспышками расходятся воспоминания. Наши разговоры, смех, поцелуи, ласки... Захлебываюсь, пока в груди закручивается воронка жгучего восторга.
«…Ты – любимая моя… Я зациклен на тебе… Запилен пожизненно, понимаешь? Ты даже пахнешь особенно… Чистотой. Свежестью. Жизнью… Моим миром…»
На фоне всех эмоций, что я продолжаю испытывать, поднимать это из глубин памяти, оказывается, очень больно. Потому что между сегодня и тем днем – расстояние не просто в год. Это тысячи километров непреодолимой пропасти.
Благо, хоть комната не «та самая». Другая. Неизведанная.
Отлично.
– Малыш, – шепчет Саша. За этим сразу же страстное причмокивание следует. Неловко пялюсь в окно, пока они не стихают. Но оборачиваться не спешу. – Все… Скидывай шмотки… – просьба с удушающе-эротичным придыханием. – Надевай купальник… Я во дворе жду…
– Сильно ждешь?
– Сильно-сильно…
Приходится напомнить о своем присутствии покашливанием.
– А, да… Пошел я, в общем…
Сонечка, конечно же, даже после ухода своего принца, пребывает в измененном состоянии. Жаль, но приходится жестко ее из него выводить.
– Ты же говорила, что Чарушина не будет… – шиплю возмущенно. Больше нет необходимости следить за своими эмоциями. И меня, естественно, расшатывает на максимум. – Ты говорила, что вы с ним не общаетесь!
– Ну так, потому и не знала, что он тут будет, – отпирается Сонька виновато. – Саша мне не сказал. Не знаю, как так получилось. Мы должны были поехать к нему домой. Но, в какой момент планы поменялись. Я сама не поняла, когда!
Шумно вздыхаю. Прислушиваюсь к тому, что творится внутри.