Ты здесь?
Шрифт:
Уже в тот момент я почувствовал, что рядом со мной витает смерть. Не хотел в это верить, но все мое естество кричало об этом. Интуиция – интересная все-таки вещь. Жаль, что я никогда к ней не прислушивался. Возможно, сделай я это, многого в моей жизни можно бы было избежать.
Я мотаю головой, чтобы избавиться от наплывших воспоминаний. Пар в ванной заставляет зеркало покрываться легкой дымкой, через которую рассмотреть силуэт Айви становится сложно. Я изначально не собирался за ней подглядывать, просто… сложно устоять, когда понимаешь, что больше не один.
Интересно, скоро ли она признается, что видит меня? Или глаза обманывают снова? Хочется
Пару раз я уже ловил себя на мысли, что Айви что-то замечает. Много совпадений, объяснить которые мне не под силу. Например, при попытках коснуться её – а их бесконечное количество, ибо мне нравится думать, что однажды все-таки получится – она сразу старается уйти в сторону. А когда мне становится скучно, и я начинаю болтать, волосы на её теле встают дыбом, пускай лицо и остается бесстрастным. Это, возможно, просто мое ярое желание думать обо всей этой ситуации в позитивном ключе. Однако не уверен, что если бы она меня действительно видела, то смогла бы так открыто себя вести. Как сейчас, к примеру. Надеюсь, что на этот счет я и правда ошибаюсь.
Бесконечное количество разных по размеру, форме и цвету флакончиков, одинокая зубная щетка возле раковины. Айви погружается в ванную, наполненную горячей водой, и я усаживаюсь на корточки возле неё, замечая, как пена покрывает часть груди. Смущенно отвожу взгляд, понимая, что не должен находиться здесь, да еще и рассматривать её. Слишком интимная обстановка, тем более для того, кто уже давным-давно не видел обнаженное женское тело.
Как же безразлично я раньше относился к обыденным вещам, принимая их как должное. Интересно, вода обжигает кожу? А как пахнет белоснежная пена, которую Айви перекатывает из стороны в сторону? Так много вопросов и желаний, а все, что я могу – молча наблюдать за всем этим, ощущая толику смущения. Наверное, если бы мог, то точно бы покраснел.
– Придурок ты, Лео, – вслух шепчу я, усмехаясь. Желание рассмеяться щекочет ребра. Думаю, со стороны выглядит еще более жалко, чем ощущается. Пальцы рассекают воздух и пытаются дотянуться до пузырьков, пропадая сквозь них.
Айви закрывает глаза. Дышит равномерно, глубоко. Волосы распущены и еле достигают плеч. Красивая. На ум сразу же приходит Фиби – моя первая девушка, в корне отличающаяся от Айви. Рдеющие пухлые щеки, такие же пухлые губы и мягкие – почти детские – черты лица. Она всегда щеголяла на каблуках, стараясь компенсировать таким образом свой небольшой рост. Мне она доставала едва ли до плеча.
А еще отличалась быстрой ходьбой даже на самых неудобных и высоких каблуках. Порой меня посещала мысль, что Фиби уже родилась в туфлях и вместо ползунков вышагивала по полу от бедра, как самая настоящая модель Victoria's Secret. Выглядела она тоже соответствующе: подтянутая, с широкими округлыми бедрами, изящными ногами и небольшой, но красивой грудью. С невообразимым количеством родинок на теле, бледной кожей и тонкими музыкальными пальцами.
Фиби временами напоминала мне мою маму. Они с ней были в чем-то похожи: например, в чрезмерной опеке надо мной, любовью ко всему пышному, мелодичностью голоса и манерой раздувать ноздри, если её одолевал гнев. Такие мелочи, но все еще всплывающие в памяти, как светлое пятно на тёмной футболке.
Забавно, что даже после того, как мы расстались, она все равно приехала ко мне на день рождения. Притащила коробку, обернутую в подарочную бумагу с хлопушками и колпаками, тепло улыбалась и смотрела точно также, как и тогда – в те беззаботные летние дни, которые мы проводили вместе.
Мне
За гранью, где сейчас существует и лежащая в ванной девушка, за которой я продолжаю наблюдать.
– Хорошо, что ты здесь, хоть и не слышишь, – произношу я. Ресницы её подрагивают. – Хотя бы эти пару дней не чувствую себя одиноко.
Она шумно выдыхает и, зажимая пальцами нос, погружается под воду. Я хмыкаю, решая оставить её одну.
Хватит надумывать, Лео.
***
Она много читает. Весь стеллаж в гостиной забит книгами. Я с интересом оглядываю каждый корешок, пытаясь вспомнить, как они пахнут. Чего тут только нет: и романы, и детективы, и беллетристика, фантастика. Мне при жизни очень нравился Кинг. У него было действительно очень много крутых произведений, от прочтения которых захватывало дух. Чего стоила «Мизери» или «Кладбище домашних животных». Мне нравилась «Кэрри» – своеобразная, жуткая, но интересная.
В ассортименте Айви его практически нет. У нее очень много учебной литературы, которой она время от времени пользуется. Рабочий стол, из-за которого она практически не вылезает, находится в моей когда-то комнате. Радует только одно – обои со звездами она так и не поменяла. И они до сих пор – сколько с тех пор прошло! – светятся ночью.
Айви вертит меж пальцев сигарету. Пачка «Лаки Страйк» валяется на журнальном столике. Сама она лежит на полу, что укрыт белоснежным пушистым ковром, и буравит взглядом потолок. Я наклоняюсь к ней так близко, что если бы это было возможно, то мы бы точно столкнулись нос к носу. Такая мысль веселит, и я невольно улыбаюсь, рассматривая радужку её глаз. Будто замерзшая ртуть.
С момента её переезда прошло, как я думаю, неделя. Не могу быть уверен в этом точно, ведь когда ты мертв, время идет совершенно по-другому. Оно похоже на водоворот: затягивает, и пока делаешь тысячу оборотов вокруг своей оси, то забываешь о том, сколько уже прошло. Особенно остро это ощущается, когда ты один. Но сейчас все иначе: день не походит на «день сурка», пустые комнаты наполнены мебелью и декоративными штучками, вроде японских ваз или картин, разрисованных кислотными цветами.
У Айви своеобразный стиль. Она и сама выглядит неоднозначно, что удивляет, но нравится. У нее странные повадки, вроде того же лежания на полу, вместо того, чтобы расположиться на стоящем рядом диване. Курит дома, особенно, когда печатает что-то за ноутбуком, а еще практически не выходит из дома, кроме как за продуктами.
Не будь я мертвым, вряд ли бы обратил на нее свой взор. Никогда не любил женщин, что старше и тем более таких неординарных. Но сейчас выбор у меня не велик, и я совсем не против подобной компании. Так, думаю, действует одиночество. Или смерть – точно не знаю.
Она тем временем морщит нос, потирая тот рукавом кофты. А затем, содрогаясь, чихает.
– Будь здорова, – по привычке бросаю я.
– Спасибо, – не размыкая глаз, отвечает Айви.
Наверное, если бы у меня сейчас билось сердце, то услышать его стук мог бы не только я, но и Айви.