Ты ждала меня, Заруна?

Лу Энн

По прибытии на громадную стоянку флайеров, мы организованной толпой высыпали на улицу. Господин Лахрет объявил о наших планах. Сначала мы отправимся в первую теплицу, где выращивали лекарственные растения. Она находилась в пятом секторе просто необыкновенно огромного комплекса ботанического сада. Его называли Готом. Сверху он напоминал трапецию, окруженную зеленым массивом насаждений и располагался за несколько километров от Ира. Гот считался самым большим заповедником в Иридании и охранялся законом. Все здания теплиц имели прозрачные крыши и стены, за исключением лабораторий, где перерабатывали некоторые растения. Пятый сектор Гота находился сразу за стоянкой флайеров. В него мы и направились. Ходя по длинным вымощенным плиткой тротуарам между разнообразнейшими на вид, цвет и запах растениями, я потерялась в названиях и образах. Забава лишь восторженно пищала и осыпала меня вопросами о том, можно ли их попробовать или потрогать. Она

была не единственной. Других студентов их ниясыти тоже замучили теми же вопросами. Есть их нельзя, а они просили. Господин Лахрет завалил нас трудновыговариваемыми названиями. Я, конечно, запомнила от силы штук десять. Все остальное, надеялась, выучить потом. Ну, это же нереально запомнить сразу столько терминов, особенно, когда их трудно даже выговорить, не то, чтобы запомнить. Все это время, я бродила сзади, прячась за спинами одногруппников. Меня особо не восторгала идея стать ботаником. В целом, ученица из меня была так сказать нерадивая. Только одно на уме: мужчины. Это все Наран виноват, Ирод проклятущий! Это он мне велел выбирать себе супруга. Видите ли, это важное событие в истории всей Иридании! Надо к этому отнестись серьезно. Забил голову девушке, понимаешь ли, всякой ерундой! Вот, как мне теперь дальше учиться?

Так я болталась в хвосте везде, куда бы мы не завернули. После лекарственных растений мы отправились в третий корпус, где выращивались средней опасности растения. Там я продолжила свое топтание в задних рядах толпы, хотя то, что рассказывал господин Лахрет, очень захватывало. Некоторые растения я запомнила невольно.

А вот отличилась я в седьмом корпусе, где выращивали особо опасные растения. Они друг от друга отделялись перегородками и дополнительными защитными полями. Некоторые из них источали ядовитые пары. Другие стреляли острыми иглами. Третьи хватали за ноги и руки. Четвертые прилипали так, что не отдерешь и наждачкой. Одни вели себя агрессивно, другие хитростью заманивали жертвы, третьи просто отпугивали непрошенных посетителей, требуя покоя. В некоторые отделения мы заходили с респираторами, в другие в особой одежде. На отдельные растения мы смотрели лишь через стекло. Вот тут мне было очень интересно. Однако под конец ноги меня почти не носили, и я начала часто спотыкаться. Забава постоянно поддерживала меня, чтобы ее дорогая наездница не упала.

В одном из последних боксов Лахрет завел нас к относительно безопасным растениям. Что он говорил, я слышала через раз. Усталость давала о себе знать. Я все удивлялась, как другие стойко все выносят? Неужели я самая хилая? На фразе «ядовитая» я отключилась от лекции преподавателя-экскурсовода. Мое внимание привлек пушистый хвостик от какого-то растения. Он забавно шевелился! И цвет у него яркий, насыщенный индиго. Я присела как маленькая девочка на корточки и посмотрела на него. Он продолжал дергаться. Чудно как! Что-то я не помню, чтобы на входной двери было написано об особой опасности. Да и зашли мы без особых средств защиты. Значит, ничего серьезного. Самое главное, чем дольше я смотрела на кончик этого растения, тем сильнее мне хотелось его потрогать. Я автоматически протянула руку и коснулась его. Ничего не произошло. Только запах какой-то появился. Такой приятный. Запах скошенной травы. Я подняла его и погладила. Пушистый, приятный на ощупь. Удивительно. Я глупо улыбнулась. Забава заглянула через плече.

– Что ты делаешь?

– Смотри, какая прелесть!

– Смешная кисточка! Смотри, как она похожа на мою, - она положила рядом свой белый пушистый кончик хвоста.

И точно похож. Я продолжала тянуть глупую улыбку и погладила ту кисточку, что лежала в руках. Смотрела на нее и не заметила, как перестала слышать, что кругом происходит. Мир вокруг исчез. Только этот хвостик цвета индиго. Запах скошенной травы усилился и задурманил голову. Я смотрела и смотрела и не слышала, как рядом что-то громко грохнуло, не слышала возгласов, сирены. Просто сидела и гладила волшебную кисточку.

– Лана! Уходим! – услышала я возглас Забавы.

– Что? – я оторвалась от восхитительного предмета, вскочив на ноги.

Мелькала световая сигнализация. Ревела сирена. Забава рядом топталась и звала, расширив испуганно глаза.

– Что происходит?

– Все ушли! Нам надо уходить! – ответила тревожно она.

Я посмотрела в сторону выхода. В проходе исчез последний силуэт моего одногруппника. Тотчас рванула за ними и, сделав два шага, упала навзничь, распластавшись всем телом на тротуар и больно приложившись щекой. Что-то обвило мою лодыжку тугим жгутом. Испуганно оглянулась и тут же ужаснулась. Тот дивный хвостик ожил и крепко обвил мою ногу, постепенно, лихорадочно шевеля кончиком, заползал на мою ногу дальше. Я взглядом провела его до самого растения. Этот хвостик оказался удлиненным рыльцем огромного ядовито-желтого цветка с мясистыми шевелящимися лепестками. Оно тащило меня в себя! Я заорала как резанная, призывая

на помощь. Забава подскочила ко мне и раздула вокруг нас защитное поле, но это мало помогло. Сердце бешено колотилось от ужаса, охватившего грудь жгучим огнем. Я стала задыхаться, бессмысленно цепляясь ногтями за слегка выступающие грани тротуарной плитки. Забава схватила меня под подмышки и тащила обратно, к выходу, в противостояние хищному растению. Помогло. Я перестала вообще куда-либо двигаться. Горло сдавило рвущей болью, и я уже не могла кричать. В глазах все поплыло. Что делать? Я начала второй ногой пытаться столкнуть схватившие меня путы, но те только сильнее сжимались. Краем глаза заметила черный силуэт.

Наран, двигаясь как кошка, между возникшими из ниоткуда шевелящимися тычинками того цветка, подпрыгнул к держащему меня рыльцу и замер над ним. Внимательно изучая его, словно что-то ища, он занес над ним стержнеподобный предмет. Забава было ринулась к нему, желая предложить помощь, но тот жестом остановил ее и велел мне резким голосом:

– Не пускай ее!

Я ей попыталась что-то прохрипеть. Она поняла быстро и продолжала держать меня. Через несколько секунд рядом оказался Лахрет и тут же прижал к моему лицу кислородную маску. Стало сразу же легче дышать. В голове еще мелькнула мысль о том, как он преодолел защитное поле Забавы? Она его убрала? Еще когда Наран подбежал. Лахрет кинул такую же кислородную маску Нарану и тот сразу же одел, продолжая пристально рассматривать стебель рыльца, а надо мною склонился ятгор. Лицо его видно было плохо через стекло маски, но глаза… в его глазах горел страх. Это удивило меня. Почему он так испугался? Я поглядела на куратора. Последний что-то увидел, замахнулся и точным ударом устремил оружие в цель. Послышался громкий противный визг со стороны цветка-хищника и мои путы вмиг ослабли. Через секунду я оказалась на руках Лахрета. Он быстро понес меня прочь к выходу, неся свою ношу, как пушинку. Я хотела взяться за него, чтобы ему было легче меня нести, но не смогла. Почему? Меня словно сцепило, парализовав все тело. Руки безвольно болтались веревкой, мышцы жгуче кололо и сводило спазмами, голова опрокинулась назад, а в глазах стоял густой туман. Что же произошло? Все случилось так стремительно и быстро, что я не могла ничего понять и осознать.

Выбежав со мною из опасной зоны, Лахрет понес меня в гостевую комнату, где бережно положил на диван и лишь тогда снял кислородную маску. Кто-то подложил под голову тугую подушку и сразу иньектором что-то ввел мне в шею. Сразу по телу разошлась благословенная немота и расслабила мышцы. Рассеянным взглядом я обвела тех, кто стоял вокруг дивана. Собралась вся группа. Лица у всех, мягко говоря, выглядели весьма обескуражено. Забава запрыгнула на мои ноги и, взволнованно посвистывая, прижалась к ним.

Ятгор склонился надо мной, упершись рукой о быльце дивана. Глаза обеспокоенно бегали, оглядывая меня. Я чувствовала затылком его волнение. Он осмотрел мою обожженную ногу, смазав чем-то ее, потом свезенную щеку. Движения его были аккуратными и мягкими, а касания вызывали у меня дивные ощущения. Через минуту, уверившись, что все остальное в порядке, он глянул в мои глаза и ровно произнес:

– Объясните, что произошло?

Я лишь выдохнула. Говорить не позволило воспаленное горло. Тогда я сосредоточилась, попытавшись сказать мыслями, может, он меня так услышит?

– Я не знаю. Я просто нагнулась посмотреть чудесную синюю кисточку, лежавшую на тротуаре. И все. Потом я услышала, как меня звала Забава и сирену. Дальше я лежала на полу. Все.

В процессе того, как я говорила, точнее, думала, лицо Лахрета хмурилось сильнее и сильнее. Желваки выдулись от напряжения, но он промолчал. Вспыхнул стоявший за спиной ятгора Наран:

– Чем ты слушала, когда входила в этот отсек?! Сразу же ясным языком было сказано, что ничего нельзя поднимать, брать и трогать! – его глаза сверкали искрами гнева. – Вы, что не читали техники безопасности, когда я всем велел это сделать еще во флайере?!

Я испуганно вскинула брови, понимая, что прослушала предупреждение, и почувствовала давление вины. Наран снова меня ругает. У него уже выработалась твердая привычка орать на меня по поводу и без. Но он прав. Я не должна была трогать это растение. А тот продолжал:

– Вы понимаете, что рисковали своей жизнью и жизнью своей королевы?!

Гневаясь, Наран переставал думать о чувствах других и по полной бранил всех и всё. Мои одногруппники отшагнули назад, желая отстраниться от разгневанного потока куратора. Он сметал все вокруг, глядя на меня покрасневшими глазами на перекошенном от досады лице. Я задрожала. Конечно, я понимала, что виновата, но… теперь что могу сделать? Быстро заморгала, подняв руки к груди в желании защититься. В мозг вонзились тысячи игл. Нарана всего трусило от ярости. Понятное дело, ведь я в полной его ответственности. Рефлекторно вжалась в диван и попыталась спрятать от него взгляд, встретившись с задумчивыми и расстроенными глазами Лахрета.