Тяжелый понедельник
Шрифт:
Виллануэва выпил ром и колу, и Супчик поставил перед ним третий стакан.
У Джорджа давно не было женщины, и он ни за что на свете не хотел упускать представившуюся возможность. Что тут скажешь? Виллануэва любил женщин. Он страстно любил двадцатилетних и сорокалетних, блондинок и брюнеток, высоких и маленьких, азиаток, мексиканок, африканок, американок и англичанок — это было ему совершенно безразлично. Он любил женщин во всем их бесконечном разнообразии. И он живо представил себе, как начнет раздевать Меган под звуки томной бразильской мелодии, льющейся из динамиков его стереосистемы. Ничто так не возбуждает,
Сын и завтра останется его сыном, а возможности подцепить Меган уже не будет. Конечно, Виллануэва сознавал, что обладает харизмой, компенсировавшей многие его недостатки: ему было сорок восемь лет, он страдал избыточным весом и был сильно утомлен работой. И все же, невзирая на свое обаяние, он понимал, что может завлечь к себе красивую женщину, только если она разогрета алкоголем. А ему самому алкоголя было уже достаточно.
С Супчиком у Виллануэвы было молчаливое соглашение. Сколько бы Большой Кот ни выпил, он всегда платил двадцать долларов и двадцать давал на чай.
— По последней, друзья мои, — сказал Кэмпбелл.
Виллануэва бросил на стойку сорок долларов и повернулся к Меган:
— Я живу за углом. Не хотите продолжить этот вечер восхитительной текилой?
— Почему нет? — Меган рассмеялась.
Когда они вышли из бара, Виллануэва крепко взял спутницу за талию. Но в это время опять зазвонил телефон. Виллануэва не разозлился на этого электронного убийцу, он встревожился. Отпустив Меган, достал из кармана сотовый телефон.
— Ник, что случилось? — спросил он.
— Папа, прости, что побеспокоил. — Голос сына звучал странно и казался чужим и незнакомым.
— Все в порядке, малыш, что у тебя произошло?
— Папа, мне плохо. Я в последнее время много думал. — Он замолчал, потом снова заговорил: — У меня все время такое чувство, что ничто не имеет значения. Ничего из всего, что я говорю и делаю. Я сам не имею значения.
Меган отступила на один шаг и остановилась, скрестив руки на груди. Виллануэва поднял палец, давая ей знать, что сейчас освободится.
— Послушай меня, сынок. Я не знаю, что ты себе вообразил, но, конечно же, ты имеешь значение. Для меня ты — все. — Он не обдумывал свои слова, они сами слетели с его губ, и он удивился, поняв, что это — чистая правда. Этот странный, неуклюжий и угловатый мальчик был для него всем.
— В чем смысл, папа, в чем смысл? — Голос Ника дрожал, он едва сдерживал слезы.
— Что за бес в тебя вселился, малыш?
— Не знаю, — ответил Ник и расплакался.
Виллануэва смерил Меган взглядом. Дул холодный ветер, и тонкая юбка колыхалась вокруг ее ног. Закрыв глаза, она запрокинула назад голову. Виллануэва вздохнул. Что тут сделаешь? Наверное, на смертном одре он будет жалеть об этой упущенной возможности.
— Ник, я не понимаю, что ты там вбил себе в голову, но давай сделаем так: вызови такси и приезжай ко мне.
Услышав это, Меган открыла глаза и недовольно надула губки.
— Похоже, мы не решим это дело по телефону, — продолжал Виллануэва. — Ты понял? Вызывай такси.
— Хорошо.
— Знаешь номер телефона такси?
— Нет.
Виллануэва дал сыну номер, которым пользовался, когда был слишком подогрет, чтобы самому садиться за руль.
— Ты у мамы?
— Да.
— Где она? Впрочем, ладно.
— Спасибо, папа, — упавшим голосом отозвался Ник.
— Действуй.
Виллануэва вызвал такси на адрес сына, потом остановил проезжавшее мимо такси, усадил туда Меган и пожелал ей спокойной ночи. Она поцеловала его в щеку. Они обменялись телефонами, и она обещала позвонить, но он не спешил радоваться. Большой Кот понимал, что и сам-то едва ли позвонит ей, чтобы назначить свидание. Если ничего не происходит сразу, то теряется всякий интерес.
Сун и Пэт сидели друг против друга в полутемном зале итальянского ресторана. Пэт выбрала «Палио» по совету соседки, матери нанятой ими няни. Потребовалось время, чтобы ее найти. Пэт даже не представляла себе, как трудно это сделать. Раньше она думала, что все родители берут с собой детей, когда куда-то уходят на вечер.
И вот они сидят за покрытым белой в красную клеточку скатертью столом и смотрят друг на друга. В центре стола стоит маленькая, низенькая свеча. Зал маленький, не больше средней гостиной, каковой этот зал, собственно, прежде и был. До того как этот район начали застраивать административными зданиями и отелями, здесь был жилой квартал.
Супруги Пак не были в ресторане со дня рождения их младшей дочери, и было это четыре года назад. Оба испытывали странное чувство. Пак ощущал непривычную свободу и раскованность, от которой у него слегка кружилась голова. Они с женой ходили в рестораны в Сеуле, когда он только начал за ней ухаживать. Те посещения были формальными, почти официальными мероприятиями. Тогда Паку хотелось показать будущей супруге, что он ученый, солидный и обеспеченный человек, способный содержать семью. Когда они встречались, он рассказывал ей о своих делах так, будто проходил собеседование перед приемом на работу. Пэт покорно слушала жениха, показывая ему, что, несмотря на ученую степень по химии, она готова уступить ему главную роль в семье и во всем ему помогать.
Подошел официант, мужчина приблизительно одних лет с Паком.
— Buona sera. Добро пожаловать в «Палио». — Он вынул из кармана карандаш и блокнот. Говорил официант с сильным итальянским акцентом.
— Buona sera, — ответил Пак. В его исполнении это прозвучало больше как «бон саре». Пак еще ни разу в жизни не произнес ни слова по-итальянски. То, что он сделал это сейчас, настолько не соответствовало его характеру, что он едва не остолбенел от удивления. Раньше он не позволял себе таких вольностей.
— Очень хорошо, signore.
— Buona sera, — сказала и Пэт. Ее произношение было намного лучше, чем у мужа. Официант удивленно вскинул брови и выпятил нижнюю губу, давая понять, что это сильно его впечатлило.
— Multi bene. E Italiana? — спросил он.
— Я похожа на итальянку? — прыснула Пэт.
— Si.
Пэт от души рассмеялась. Глядя, как его жена, прикрыв рукой рот, согнулась пополам от смеха, Пак расхохотался и сам. Все происходящее показалось ему страшно забавным. Официант спросил, не хотят ли они чего-нибудь из бара. Пэт попыталась взять себя в руки и ответить, но приступ смеха снова овладел ею. На глазах ее выступили слезы. Пак смеялся вместе с женой. Так беззаботно они не смеялись еще ни разу за всю совместную жизнь.