Тяжесть венца

Вилар Симона

Сейчас Ноттингем поразил королеву своим роскошным убранством. Здесь собралось великое множество вельмож, рыцарей и дам. Все они держались чинно и чопорно, вполне в духе, господствовавшем при дворе Ричарда III. Так как еще не истек срок траура после смерти наследника престола, среди придворных преобладали темные одежды, и тем более пестрым казалось убранство древних покоев. Стены были затянуты яркими полотнищами, затканными золотыми английскими леопардами и цветами лилии. Пышные ковры покрывали глянцевые плиты пола. Кругом сверкали позолота и серебро, возвышались излюбленные Ричардом драгоценные вазы, полные цветов.

Анна испытала некоторое облегчение, узнав, что замок готовится к встрече шотландских

послов. Возможно, это и было причиной, по которой ее вызвал супруг, ибо королева обязана присутствовать во время заключения договора между двумя королевствами. Ей хотелось верить, что, несмотря на свою гордыню, Ричард понимает, что после того, что открылось, не может быть и речи о супружеских отношениях между ними. Это ясно читалось во взоре, каким королева смотрела на супруга. Они встретились посреди огромного двора замка, где шумная толпа громогласно приветствовала своих монархов. Ричард, облаченный в роскошную мантию, встречая супругу, прихрамывая, сошел с крыльца. Анна величественно покинула носилки и, не сводя ледяных глаз с лица короля, опустилась в церемонном реверансе. Лицо Ричарда оставалось бесстрастным. Теперь, не играя никакой роли, он выглядел надменным и сухим, и его приветственный поклон был пустой формальностью. Несмотря на очередную победу в шотландской войне, он выглядел усталым и раздраженным. Траурный цвет его широкого и длинного одеяния словно подчеркивал бледность его лица, мрачную глубину глазниц. Невольно Анна отметила, что Ричард сильно постарел. И хотя в его движениях была все та же ленивая грация, а гладкие волосы оставались такими же густыми и черными, лицо короля сплошь избороздили глубокие морщины. Набрякли мешки под глазами, запали щеки, глубокие борозды залегли меж бровей, жесткие складки очерчивали узкогубый нервный рот. От этого в лице Ричарда явственно проступили основные черты его характера: жестокость, лицемерие, а главное – непреклонная властность. Он не улыбался, как прежде, супруге, но именно от этого Анна испытала облегчение. Церемония оставалась церемонией, и не было ни малейшего намека на родственные отношения супругов. Несколько обыденных фраз, и, едва касаясь друг друга кончиками пальцев, они проследовали в замок.

Королеве отвели апартаменты в древней башне Ноттингема, количество обслуги увеличили, и неизменная Матильда Харрингтон явилась, чтобы предложить свои услуги ее величеству. Не сговариваясь, Анна с Тиреллом вновь приняли роли узницы и тюремщика. Все те дни, что предшествовали приезду посольства, он проверял стражу у дверей ее спальни; она же отвечала на его утренние приветствия с ледяной холодностью. С королем она виделась лишь во время торжественных трапез. Восседая во главе стола, они обменивались едва ли парой слов, и, всякий раз, когда Анна чувствовала на себе взгляд его немигающих черных глаз, по ее спине пробегал холодок омерзения.

Несмотря на то что в Ноттингем прибыло множество вельмож, Анна почти ни с кем не виделась. Как правило, она оставалась в отведенных ей покоях старой башни на скале. При дворе усиленно распространялись слухи о болезни ее величества, но, всякий раз появляясь к столу, она опровергала их своим цветущим видом и ослепительной красотой. Из честолюбивых соображений Ричард ни в чем не отказывал жене, и она могла менять наряды едва ли не каждый день, словно задавшись целью затмить первых красавиц двора. Но особенно она была хороша в день приема послов – в черном, переливающемся серебряным шитьем платье и великолепном изумрудном колье Бэкингема, соперничавшем блеском с ее глазами. Послы Шотландии не преминули заметить ее величеству, что она сказочно хороша, и Анна вновь ощутила на себе внимательный, пронизывающий взгляд Ричарда.

После торжественного приема должен был состояться пир, но король объявил,

что государыня неважно себя чувствует и не сможет присутствовать. Анна не возражала. Она вернулась в свои покои и долго стояла у раскрытого окна, глядя на полыхающие на горизонте зарницы. До ее слуха долетала музыка из зала, во дворе слышался смех подвыпившей дворни. Она слышала, как за ее дверью сменилась стража, прозвучал голос Тирелла, отдававший приказания. Потом пришла Дебора, принеся королеве легкий ужин.

– Не нравится мне, что вас поселили в этом старом донжоне, – сказала Дебора. – Замок переполнен людьми, а в этой башне царит тишина. Зачем Ричард поместил вас отдельно ото всех?

– Потому что я больна, и болезнь моя заразна, – улыбнулась Анна. – К тому же мой супруг побаивается меня и опасается скандала.

Она еще какое-то время не могла уснуть. Окно было открыто, стояла душная сентябрьская ночь. Все предвещало грозу. Анна слышала, как смолкла музыка, как стали расходиться гости. Вскоре все стихло. Она и не заметила как уснула.

…Она проснулась, интуитивно почувствовав опасность. Яркий свет сначала ослепил ее, а потом она едва не вскрикнула. Перед ней с горящим канделябром в руке стоял король.

В первый миг ей даже показалось, что повторяется кошмар жуткой ночи после коронации. Полумрак, и этот человек с огнем в руках и странной улыбкой. Однако теперь улыбка короля была не хищной, а скорее приветливой. Она знала, сколько у этого человека масок, и они уже не скрывали от нее сущности таящегося за ними чудовища. К тому же на Ричарде был опушенный мехом халат с серебряной опояской, и это окончательно прояснило Анне цель его визита.

Она рывком села.

– Не кажется ли вам, Ричард, что вы несколько злоупотребили вином во время банкета? Иначе вам и в голову бы не пришло, что я могу принять вас.

Ричард, продолжая улыбаться, поставил канделябр на столик у кровати. Отступил в тень и, окинув взглядом гранитные стены старой башни, глубоко вздохнул.

– Я называю Ноттингем замком печали. Никогда в жизни мне не доводилось познать такую боль и отчаяние, какие я изведал здесь, когда гонец привез с севера известие о кончине нашего мальчика. А ведь перед этим лекари говорили, что он был почти здоров. Я всей душой верил, что он поправится окончательно. В детстве я тоже был слабым ребенком, но это не помешало мне справиться с недугами и даже стать королем. Перед моим сыном лежала более легкая дорога, однако Господь возлюбил его более нас с вами, Анна.

Королева сидела на постели, натянув одеяло до подбородка, и с мрачным лицом наблюдала, как ее супруг, прихрамывая, меряет шагами опочивальню. На миг он остановился у окна, за которым порывами шумел ветер. Полоснула молния, осветив неровные плечи короля, его длинные гладкие волосы. Анна сжала зубы. Как ненавидела она этот мучительно знакомый силуэт венценосного калеки!

Ричард осторожно закрыл окно.

– Будет гроза, – сказал он, поворачиваясь к королеве. – Во время грозы у нас бывали самые лучшие ночи, не правда ли, дорогая?

– Если вы надеетесь, что стихия заставит меня открыть вам объятия, то глубоко заблуждаетесь. Уходите, Ричард. Уходите, если не хотите, чтобы я подняла на ноги весь замок.

Теперь Ричард глядел на нее с печальной нежностью.

– Зачем вы так жестоки со мной? Разве общее горе не должно было бы объединить нас? Разве не в объятиях друг друга надлежит искать утешения?

– Но я ведь подобна яду, милорд?

– Я сказал это, не подумав, в приступе ярости. Я поистине люблю вас.

Он увидел, как Анна брезгливо поморщилась. Она уже давно не верила ни его притворству, ни его красноречию, но Ричард тем не менее не хотел отступать. Ему необходим был новый наследник, а для этого требовалось восстановить мир меж ними.