Тяжесть венца

Вилар Симона

– Я люблю эту жизнь! – сказала она с вызовом Распятию. – Мне всегда недоставало смирения. Зачем ты создал меня такой, какая я есть?

И тотчас испугалась дерзости своих слов. Она узнавала в себе прежнюю Анну Невиль – строптивую и упрямую. Даже боль утраты не смогла изменить ее.

Анна отвела створку маленького окошка, прятавшегося в глубокой нише. Оно выходило в монастырский садик, и прямо под ним росло дерево груши. Одна за другой полыхали зарницы, озаряя нижний край тучи, нависшей над монастырем. При их вспышках Анна видела крытую черепицей верхушку стены сада, а за нею кровли и крыши первого монастырского

двора, резную колоколенку церкви и покатые кровли странноприимного дома, где остановился Ричард.

Вновь раскатился гром. Анна сжала пальцами виски.

– Это невыносимо! Пречистая, как мне быть?

Она вновь стала молиться:

– Иисус Христос и все святые, помогите мне!

Немного успокоившись после молитвы, Анна поднялась с колен и стала переодеваться. Мысли ее вновь обратились к Ричарду.

Что же предлагал ей Глостер в обмен на согласие вступить в брак? Уважение, защиту, высокое положение? И, разумеется, любовь?

Изувеченный, жалкий – и очень сильный. Анна не могла не признать, что восхищается им и в то же время побаивается его.

– Но я не хочу этого! – внезапно крикнула она в темноту.

Стремительно поднявшись, она прошлась по келье.

«Пусть я буду одна. Разве не смогу я сама постоять за себя? Я дочь Уорвика! Мне пришлось многое испытать, но я устояла! Ричард когда-то сам сказал, что тот, кто выпрямился, становится вдвое сильнее. И я не беззащитна. К тому же теперь у меня есть мои земли, мои крепости, мои вассалы, наконец. Я смогу, если понадобится, противостоять даже королю!»

Но печальный голос в глубине ее души трезво повторял, что она не может уже оставаться той упрямой и своевольной девчонкой, которая однажды перемахнула через забор и удрала куда глаза глядят. У нее есть дочь, и она последняя, кто впрямую наследует Невилям.

– О нет! – вдруг воскликнула Анна. – Я хочу лишь одного – оказаться в Нейуорте!

Эта головная боль! Она сжала виски и едва не разрыдалась. Увы, она отчетливо сознавала, что назад дороги нет.

Воля короля! В годы войны Роз, в которой сложили головы столько могущественных лордов, совершенно отчетливо обнажилось, что значит противиться его воле. Эдуард в качестве сюзерена вершил судьбы своих вассалов. Так было, когда он решился выдать за Джона Вудвиля, младшего брата своей жены, родовитую герцогиню Норфолк, хотя той и было за восемьдесят и она рыдала от позора, умоляя дать ей спокойно умереть. Маркиз Дорсет, молодой повеса, получил в жены дочь герцога Экзетера, которую ради этого забрали из монастыря, где она уже приняла постриг. А разве герцога Бэкингема не вынудили обвенчаться с Кэтрин Вудвиль, хотя он и был первым лордом Уэльса и потомком королей?

Вспыхнула молния. Гром пророкотал совсем близко. Резкий порыв ветра захлопнул ставень. Сразу стало темно и душно. Анна ощущала такое напряжение, какого не испытывала уже давно.

«Я предлагаю вам дружбу, – говорил Ричард. – Если вам понадобится человек, готовый понести раскаленное железо…»

Эта последняя фраза особенно запомнилась Анне. Когда Ричард ее произнес, у нее невольно сжалось сердце.

«Филип Майсгрейв будет там, где будете вы. Стоит только подумать о нем, как он будет с вами».

При мысли о Филипе на глаза навернулись слезы. Она вынула одну за другой шпильки из волос и, когда

они тяжелой копной упали на спину, встряхнула головой.

…Такая привычная, но уже непереносимая боль в груди. Одинокая слеза скатилась по щеке.

– Ты оставил меня, – шептала она. – Что мне теперь делать? Без тебя я всегда была беспомощной…

Ветер вновь качнул ставень так резко, что Анна вздрогнула. Она слышала, как тяжело упали первые капли, потом еще и еще, а мгновение спустя ливень хлынул, забарабанил по кровлям, словно созывая к битве.

Анна вернулась к окну. Там была непроглядная тьма, но она казалась живой и осязаемой из-за потоков воды, заполнивших весь мир. Сквозь эту муть маячил слабый отсвет.

Порыв ветра обдал Анну мириадами брызг. Она ахнула, но не отошла. Мощь стихии всегда завораживала ее.

Ослепительно сверкнула молния. Анна увидела корявые ветви груши, сплошную стену рушащейся воды, за которой едва проступали очертания построек. Где-то там бодрствовал Ричард Глостер.

«Я знаю его самую сокровенную тайну, знаю, что когда-то давным-давно он струсил и предал своего младшего брата Эдмунда. Отец презирал Ричарда за это, и я поступала так же. Он был уродлив, я его не любила, и мне было отрадно смеяться над ним. Господи, как я ненавидела его тогда! Как же вышло, что теперь все изменилось, и человек, которого я считала последним негодяем, стал для меня поддержкой и опорой? И вот теперь, вместо того, чтобы ответить на его притязания решительным отказом, я мучаю себя и колеблюсь».

Сверкнула молния. Дождь полил еще сильнее, хотя это и казалось уже невозможным.

– Филип, – задыхаясь, прошептала Анна навстречу ветру и дождю, – Филип, что мне делать? Разумом я понимаю, что так и следует поступить, но сердце мое противится. Я люблю тебя, Фил!

Глухо и раскатисто прогрохотал гром. Потом вновь кривая молния расколола непроглядный свинцовый мрак.

Анна подставила лицо ветру, сама не зная, что она ищет в этой ночи, о чем вопрошает ее?

– Твоя душа знает о моих сомнениях, и неужели ты не подашь мне знак? Ты всегда помогал мне, возлюбленный мой, что мне делать? Ответь!

От оглушительного удара грома небо словно раскололось. Анна невольно отшатнулась от окна.

Началось настоящее светопреставление. Несколько минут подряд яростные вспышки молний прорезали мрак, рассекали небо, а гром грохотал без умолку, словно весь гнев небес обрушился на бренную землю.

Анна, трепеща, осенила себя крестным знамением.

– Святая Дева! Что это значит?

Внезапно среди раскатов грома и слитного шума дождя она услышала тонкий вскрик:

– Мама!

Не помня себя, Анна выскочила из комнаты и при вспышке молнии увидела бегущую к ней по галерее девочку. Она подхватила ее и прижала к себе.

Дождь шумел, словно река.

Анна подняла Кэтрин на руки и внесла в келью.

– Дитя мое, как ты меня напугала!

Она стащила с нее платье и растерла ледяные ступни.

– Мне было так страшно, мама! Я проснулась, а все смотрят в окно. Сестра Геновева молится, и тебя нет. Я боялась, что гром убьет тебя.

Анна укутала девочку в одеяло и стала баюкать.

В дверях показалась перепуганная сестра Агата.

– Святой Мартин! Кэтрин здесь?

– Да, матушка. Она сегодня останется со мной.