Тяжесть венца
Шрифт:
– И вы этому верите? – усмехнулся Оливер.
Анна ощутила холод в груди. Она нерешительно проговорила:
– Верю. Он не так уж плох, как иной раз кажется. Он тиран и властолюбец, он бывает жесток, но слово свое держит. Ты и сам служишь ему. Когда-то он дал мне слово, что станет присматривать за Гнездом Орла, – и разве он не справляется с этим?
Оливер вновь отвел взгляд, и вновь она увидела, как он со злостью прищурился.
– Да, Нейуорт он оберегает. Сейчас это снова одна из лучших пограничных крепостей. Да и за границей Дик Глостер
– Вот видишь, – негромко сказала Анна. На душе у нее немного полегчало.
Оливер резко повернулся к ней.
– Герцог Глостер сказал, что вы вышли за него не по принуждению. Дьявол и преисподняя! Неужто вы способны полюбить такого человека?
Несколько мгновений Анна лишь смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Потом нахмурилась.
– Вредно носить шлем, Оливер, в такой жаркий день, как сегодня. Как тебе могла прийти в голову мысль, что после такого человека, как Филип Майсгрейв, я могла отдать свое сердце Ричарду Глостеру?
Она попыталась уйти, но теперь Оливер сам ее удержал.
– Почему же вы стали его женой?
Его голое звучал уже мягче. Анна заглянула в его глаза и увидела там такую боль, что у нее сжалось сердце. Плечи ее поникли.
– Сейчас я, пожалуй, и не смогла бы объяснить. Это было как наваждение… Мне казалось, что без этого не обойтись. Ричард дал ясно понять: для нас с Кэтрин это будет наилучшим выходом. Я хотела сделать Кэт богатой и независимой, я хотела отомстить Кларенсу за отца, отняв у него свои земли. За отца, которого он предал, понимаешь? А снова став Анной Невиль, я уже не могла распоряжаться своей судьбой. Я стала графиней и вассалом короны…
– Ну и что? Вы стали бы только могущественнее, но были бы к тому же свободны. Что для вас вассальная присяга? Вы всегда были такой сильной, Анна! Вы были самой храброй женщиной, какую я знал. Еще с тех пор как разъезжали с арбалетом у седла…
Анна улыбнулась, но в улыбке ее была горечь.
– Моя храбрость объясняется безрассудством юности. Это были крылья, которые сама жизнь мне и подрезала. И я уже не та, мой добрый Оливер. И уже ничего не изменить. Теперь я легендарная дочь Уорвика и супруга брата короля. И я жду от него ребенка.
Оливер охнул и отступил от нее. Анна прочла в его взгляде невыносимую жалость, и это разозлило ее.
– Что с вами, Оливер? Или вы забыли, что в браке время от времени рождаются дети? Да, я ношу дитя Ричарда Глостера. И хотя супруг не занимает места в моем сердце, но я даже испытываю к нему некоторую благодарность. По крайней мере, в отличие от вас, я не забыла, что именно он прискакал в ту страшную ночь в Нейуортскую долину, разбил шотландцев и отстоял Гнездо Орла!
– Вы в этом уверены? – со странным безразличием спросил Оливер.
– Да. Я видела это своими глазами. Отец Мартин рассказал мне, как Глостер едва не сломал себе шею на скалистых тропах, когда несся на выручку Нейуорту.
– Вы,
Опять этот мертвенный голос! Анна вдруг так вспылила, что пришлось дважды беззвучно набрать воздуху, прежде чем она смогла вымолвить:
– Что это означает, Нол?
И снова его глаза наполнились жалостью. И еще – нежностью, такой нежностью, какой Анна никогда не замечала на замкнутом лице этого воина, которого помнила еще совсем мальчишкой.
– Ничего, миледи, – сказал он и натянуто улыбнулся. – Видимо, несмотря на очевидные достоинства вашего супруга и то, что я служу ему, я не питаю к нему теплых чувств.
Он подтянул подпругу, вставил ногу в стремя и как-то тяжело, по-стариковски взобрался в седло.
Анна сказала:
– И все-таки я приеду в Нейуорт.
Оливер взял поводья в уцелевшую руку.
– Зачем? Не стоит вам туда возвращаться. В Нейуорте до сих пор вспоминают и любят вас как супругу Бурого Орла. Вы были одной из Майсгрейвов, то есть своей, о вас и о сэре Филипе по-прежнему говорят, что не было воина в Пограничье, равного ему, и не было госпожи лучше, чем его прекрасная жена. Оставайтесь же легендой. Люди думают, что вы все еще верны памяти мужа, и молятся о вас. Возможно, со временем они все узнают, но не я принесу им эту весть. Оставайтесь же для них прекрасной феей Ридсдейла, а не женой Горбуна, и оставьте в покое Нейуорт.
Наверное, никогда в жизни Оливер так много не говорил. Анна смотрела на него, чувствуя, как в ее душе поднимается волна безысходной печали. В лице этого друга и верного спутника прошлых лет, рыцаря с гербом Бурого Орла на груди, Нейуорт отказывался от нее навсегда. У нее были Миддлхем, Шериф-Хаттон, Хэлмси, другие имения и замки, разбросанные по всему Северу Англии, но дома, надежного пристанища, у нее больше не было. Она никогда не осмелится явиться в Гнездо Орла, не сможет опуститься на колени над прахом мужа и своего мальчика…
Усилием воли она сдержала слезы. Попыталась было что-то сказать, но слов не было.
Оливер указал ей крюком в сторону.
– Возвращайтесь, леди Анна. Ваши люди давно ждут вас и наверняка недоумевают, о чем герцогиня может так долго беседовать на дороге с каким-то воином.
Анна оглянулась. На склоне холма она увидела леди Харрингтон, Эмлин Грэйсток, Уильяма Херберта, нескольких стражников в ливреях дома Глостера и даже карлика-шута, собирающего цветы. Ее настоящее… Пора было возвращаться в реальный мир.
Она взглянула на сидевшего верхом Оливера. Ее прошлое… Анна ощутила резкую боль в сердце. К горлу подступил ком.
– Прощай, Оливер. Да хранит тебя Господь.
Она закусила губу и смахнула пальцем скатившуюся по щеке слезу.
Оливер окинул ее внимательным взглядом.
– Прощайте, моя леди. И знайте: если придет беда, если вам понадобится помощь, вам стоит только позвать.
Анна улыбнулась, но улыбка вышла жалкой.
– С чего ты взял, что со мною может случиться беда?