Тяжкие повреждения
Шрифт:
— Не знаю. У меня не было серьезных планов. Наверное, если бы учился тогда получше, мог бы думать о колледже, но я не так уж много внимания уделял школе. К тому же не думаю, что у нас были на это деньги. Но там, пока я сидел, мы проходили всякие тесты, выясняли, кто к чему способен, и мне сказали, что я могу работать с растениями, или животными, или числами, что-то в таком роде, — прямо жаль, что Джейми бросил работу в цветочном магазине; мог бы передать ее Роду.
— У Аликс полно буклетов разных колледжей, знаете, где перечисляются курсы, которые там читают? Она говорит, что в перспективе мне нужно
На деньги из «Кафе Голди». Они что, ждали так много от кассы одного кафе-мороженого? Роскоши и свободы сразу? Какие дети, как они безнадежно полны надежд.
— Но все не так.
— Нет, думаю, что нет.
Айла, разумеется, не может сходить в гости к Аликс. Она едва ли взберется по узкой лестнице. Но если судить по рассказам Аликс, роскошью там и не пахнет. Аликс, увлеченная своим плохо оплачиваемым добрым делом, похоже, считает, что добрые дела требуют определенной суровости в интерьере. Но, по крайней мере, она зарабатывает на жизнь, идет своим путем, и при этом — никакого хождения в стаде, в форме, с кружкой для пожертвований для мерзкого Мастера Эмброуза. Идеи у нее, кажется, в основном верные, пока она не срывается в крайность или мученичество, такой риск в случае с Аликс всегда есть.
— Мне нравится все изучать. Я раньше тут все изучал, но теперь я живу там, где рос бы, если бы мама не заболела, это, в общем, интересно — посмотреть, как бы все было, если бы ничего не служилось. Например, столько всего, что я бы уже знал. Мне хочется найти кого-нибудь, кто с ней был знаком. Мост я уже нашел, но я пока никого не знаю, кто ее знал.
Айлу эта исповедь немного раздражает. Она что, упала в его испуганных глазах? И теперь он воспринимает ее просто как приветливую женщину, которая никуда не денется, с которой можно поболтать?
— Но ты пока ни магазинов, ни людей не грабил?
— Нет! — он напуган и потрясен. — Нет.
— А почему нет? У тебя это пока не слишком ловко получается. Я думала, что, выйдя из тюрьмы, ты мог решить, что нужно попрактиковаться, — как легко заставить его съежиться. Она поверить не может, что ей стыдно, но так и есть. — Прости, — говорит она и не может поверить, что просит прощения у этого малолетнего преступника; целый год она размышляла, фантазировала и представляла, как ему отомстит.
Что произошло с женщиной, требовавшей шрамов, жаждавшей крови?
Она все еще здесь. Она, скорее всего, всегда тут будет. Но разве это — мишень, это бедное существо?
— Я думаю, — осторожно говорит он, — что вы должны говорить все, что захотите. То есть я бы на вашем месте убить меня хотел, это точно. Но я не знаю, что сказать. Простите —это ерунда. Наверное, это вообще ничего не значит. Но я ничего не могу исправить. И не знаю, что делать, — это вырывается, как рыдание. Он действительно растерян. Потому что он, вообще-то, прав. И они ходят по кругу. Они зашли в тупик, потому что она потеряла ноги, он сердце, и что тут скажешь?
— Тебе будет лучше, если я в тебя выстрелю? — мягко спрашивает она. — Просто раню, покалечу, чтобы по справедливости, сравнять счет,
Секунду, почти такую же длинную, как та секунда в «Кафе Голди», только неподвижно, не поворачиваясь, не крутясь, он просто смотрит на нее. А потом уголки ее губ начинают подрагивать в улыбке. Тогда и его губы — тоже.
Они не то чтобы смеются. Едва ли между ними возникла душевная близость. И обстоятельства их не сблизили, и она не перестала жалеть о том, что он существует. Да и он, наверное, жалеет о том, что существует она. Но это — гораздо больше, чем она могла представить.
В эту секунду, в этот мимолетный миг страшная горечь наказания, тяжкое бремя мести уходит, освобождая место — чему? Она думает, что, возможно, верным словом будет все-таки свет, благодать. Она не совсем точно знает, что это такое, что в целом оно включает и охватывает, но к ней приходит именно слово: она чувствует краткое озарение, нисхождение света — благодать.
Ее саму потрясает, переполняет ощущение своего не совсем добросердечия — она не собирается и не хочет становиться добросердечным человеком, — но горячего желания не причинять вреда. Не обязательно создавать свет, но не сгущать тьму.
Свет и благодать невозможно поддерживать постоянно и непрерывно, по крайней мере она не может. Это все пока — гидропоника, корней оно не пустило, но об этом нужно знать. И заботиться. Как заботиться о благодати, как ее поддерживать?
Как и все остальное, так она думает. Как упражнения для мышц груди, спины и рук: повторять, упражняться, делать одно и то же снова и снова до тех пор, пока не станет, а иногда и когда станет трудно и больно, преодолевая себя.
Она тянется и прикасается к колену Родди. Не любя и не прощая, но потому, что он, пусть неуклюже и нечаянно, дал ей это.
Лайл сейчас тихо беседует с Мартином и Джейми, прислонившись к перилам веранды возле угла дома.
— Не пора ли начать второй раунд? — кричит им она. И еще: — Давайте-ка, все, возвращайтесь. Вам нужно как следует познакомиться с Родом.
Под этим она, наверное, подразумевает разговоры: запинающиеся вопросы, неловкие ответы, ритуал знакомства, который сделало таким тяжелым и, возможно, страшным, бремя обиды, недоверия, неприязни, страха, презрения, неумения и, никуда не денешься, очень глубокой ярости.
Так все это более-менее и происходит. Голоса у всех напряженные, незнакомые и едва ли раскованные, но как хорошая хозяйка она направляет их друг к другу, устанавливает связи и темы, интересные всем, помимо одной, явной, себя самой, и разводит говорящих, когда голоса становятся резкими. Она говорит Джейми, что Род в тюрьме сдал экзамены и ему интересно работать на воздухе. Говорит Роду, что Джейми тоже вернулся к учебе, а одно время работал в цветочном магазине.
Она говорит Роберту и Уильяму, что мама Рода тоже умерла, когда он был подростком, а Роду говорит, что один из них — серьезный ученый, а другой — серьезный исследователь общественного мнения. Она говорит Мартину, что Род мечтал переехать из маленького городка в большой город, а Роду — что желания Мартина стали более обширны и он недавно вернулся из Индии. Есть масса возможностей — вот что она хочет сказать. Выходов по-настоящему много.