Тыл — фронту
Шрифт:
— Научишься!
Тихонов с технологом разыскивали станки на разгрузочных площадках. Тогда всю многокилометровую территорию предприятия завалили станками, лежали они без паспортов, чертежей. И вот мастер с технологом рассчитывали, где и как установить оборудование, как затащить в цех. Тогда же встретился с Котиным и удивился, что тот его не забыл, спросил, в каком цехе работает, как устроены и где работают ленинградцы. Встретился он и с Духовым, потянулся как к родному и оробел. Николай Леонидович был в генеральской форме. Но конструктор улыбнулся, спросил:
— Ну как, Евгений Андреевич, идет мне генеральская форма?
И
В конце войны Духов возьмет Тихонова в свое КБ ведущим конструктором, и там Евгений Андреевич познает творческий взлет. Памятуя об этом, товарищи запишут в приветственном адресе: «…узлы и системы, разработанные и внедренные в изделия спецтехники при Вашем участии, безотказно работали на благо нашей Отчизны».
Но говорить об этих узлах не было принято — «спецтехника». Бесчисленное множество технических задач, которые придется решить в годы войны, станут тем волшебным сундучком-кладом нужного всякому конструктору опыта. Получит он авторские свидетельства на рацпредложения и изобретения, грамоты и премии за создание новой, уже мирной техники. Все, все это будет позже.
А в сорок втором Духов и Тихонов с болью в душе вспоминали Ленинград.
— Как там сейчас трудно, представить нельзя, — сказал Николай Леонидович. — Наша задача помочь им выстоять. Помочь оружием, танками.
Мысли о том, что Ленинград сдадут, никогда и ни у кого не было, и, если бы она появилась, человек перестал бы себя уважать. День за днем усталые, голодные люди работали, чтобы скорее наладить выпуск танков, вооружить Красную Армию.
Тихонова перевели в цех обработки коленчатых валов, сначала мастером, потом старшим мастером участка хвостовиков. Деталь высокого класса точности, не просто наладить ее выпуск. Харьковчане привезли с собой дюжину коленвалов и четыре десятка хвостовиков, из них тридцать семь бракованные. Надо попытаться исправить брак. Каким образом? Кто будет это делать?
На участке сорок рабочих. Если в Ленинграде на Кировском токарей ниже шестого разряда не было, то тут в основном вчерашние фэзэушники или совсем необученные домашние хозяйки, есть еще старики. Станки-переселенцы без фундамента, закреплены на шашечном полу, кое-как подключены к энергопитанию, словом, расхристанное хозяйство. Мастеру много покрутиться надо, чтобы привести в порядок его.
Большой недостроенный цех продувается всеми ветрами, только лишь поземки нет, крыша, стены покрыты изморозью. В цехе стоят бочки, в них жгут кокс, дрова, чтоб хоть изредка рабочий мог отогреть руки. Забота о людях — задача мастера.
За токарным станком Таня Жилина — семь классов и четырехмесячные курсы токарей. Запорола резец и — в слезы. Мастер наказывает старому рабочему, чтобы присматривал за ней, как бы не заснула ночью у станка.
За шлифовальным Шура Бормотова, веснушчатая, маленькая росточком, сколько же она слез пролила из-за того, что эмульсия густеет и замерзает, придет на смену, а подставка-ящик пропал. Она Же без него поверхность обработки не видит.
— Что ты все плачешь?! — сердится Тихонов.
— Продукцию фронт ждет! — и заливается слезами.
Похвалить девчонку надо, а за что?
— Не реви, Шура, ты у нас самая красивая!
— Да-а, а веснушки?
— Веснушки — это хорошо! Сама не понимаешь, как хорошо!
Смотрит удивленно на мастера, не верит, думает,
То у нее станок не включается, сломался.
— Может, не сломался, а разладился. Иди к Язенку, — советует мастер. — Его спроси.
Петя Язенок — ленинградец, слесарь-ремонтник, а по сути, наладчик и, как говорится, от бога, хоть совсем не выпускай из цеха, такая в нем нужда. Да только, если человек ночует в цехе две-три ночи, начинает опухать от гари, наждачной пыли, холода.
У Петра в Ленинграде остались мать и три сестры. Что с ними? Живы ли? Не узнаешь. Фронтовые сводки не радостные.
Много задач надо держать в голове, но главная — увеличить выпуск деталей, идет борьба за каждый хвостовик. Участок гонит брак. В военное время это пособничество врагу, потеря металла, средств, времени, это удар по своим, так думал Тихонов. Брак шел со шлифовального станка. Его разбирали и собирали, ставили к нему асов шлифовального дела — брак не уменьшается. Тихонов искал новый станок, искал упорно много дней подряд и ведь нашел. А начальник цеха не разрешил останавливать линию.
— Где гарантия, что этот станок лучше? Время будет упущено, из-за нас остановится сборка моторов. Поменяем шило на мыло!
Понять начальника можно, худо-бедно за сутки они выдают деталей на полсотню моторов. Их ждут и другие танковые заводь». Только в Челябинске выпускают дизеля. Никак нельзя рисковать.
Но и так работать нельзя, думал Тихонов. Завтра потребуется сотня хвостовиков, а участок их не даст. И тогда Евгений Андреевич взял всю ответственность на себя, сознательно пошел на риск. Сам не раз все просчитал, потом с механиком цеха проверили, затем с другом энергетиком Александром Соломоновичем Хазиным.
И однажды дневная смена не ушла домой. Убрали старый станок, завезли новый, собрали, подключили. Работали еще один день, а в ночь выдали 108 хвостовиков без единого брака, с точностью обработки до микронов.
Начальник цеха только лишь не целовал Евгения Андреевича. Тогда и появился приказ директора трижды орденоносного Кировского завода А. А. Горегляда [8] присвоить Тихонову звание «Знатный мастер». Всего несколько мастеров было на предприятии с таким званием. Тихонову выдали диплом, премию и прикрепили к столовой ИТР. Премировали рабочих и прикрепили к стахановскому магазину. Большое дело!
8
В 1943 году, когда И. М. Зальцман исполнял обязанности наркома танковой промышленности, директором завода был назначен А. А. Горегляд.
Газеты «Челябинский рабочий» и «За трудовую доблесть» выпустили листовку «Норма участком выполнена на 200 процентов и брак снижен в 20 раз». Это была победа! Участок перевели на работу в одну смену, наполовину сократили рабочих.
Евгению Андреевичу доверили отделение коленвалов. Завод переходил на выпуск танка Т-34, не снижая темпов выпуска КВ, моторов и другой продукции. На этом участке другие проблемы. Коленвал давался не менее трудно. Рабочих 900 человек, подъемных средств нет, почти двухсоткилограммовые коленвалы трое-четверо вручную поднимают на станки, при случае и Тихонов помогает.