Тысяча и один призрак
Шрифт:
– Да, я доволен, – сказал сержант, – особенно доволен тем, что повидал тебя.
– А, черт возьми! Это удовольствие я могу доставить тебе даром. Смотри на меня сколько хочешь, пока я с тобою.
– Благодарю. Отстаивай, как ты это делал до сих пор, интересы народа и будь уверен: народ тебе признателен.
– О да, конечно! Я на это рассчитываю! – сказал Дантон.
– Можешь ты пожать мне руку? – продолжал сержант.
– Отчего же нет? – И Дантон подал ему руку.
– Да здравствует
– Да здравствует Дантон! – вторил ему патруль.
И патруль ушел под командой своего начальника. В десяти шагах он обернулся и, размахивая своей красной шапкой, прокричал еще раз:
– Да здравствует Дантон!
И его люди повторили за ним этот возглас. Я хотел поблагодарить Дантона, как вдруг его несколько раз окликнули по имени из помещения клуба.
– Дантон! Дантон! – кричали голоса. – На трибуну!
– Извини, мой милый, – сказал он мне, – ты слышишь? Жму твою руку и ухожу. Я подал сержанту правую руку, тебе подаю левую. Кто знает, у благородного патриота, быть может, чесотка.
И, повернувшись, сказал:
– Иду!
Он сказал это тем мощным голосом, который поднимал и успокаивал бурную толпу на улице. – Иду, подождите!
Он ушел в помещение клуба, я остался у дверей наедине с незнакомкой.
– Теперь, сударыня, – сказал я, – куда проводить вас? Я к вашим услугам.
– К тетке Ледье, – ответила она со смехом. – Вы ведь знаете, что она моя мать.
– Но где она живет, эта тетка Ледье?
– Улица Феру, двадцать четыре.
– Пойдемте к тетке Ледье на улицу Феру, двадцать четыре.
Мы пошли по улице Фоссе-Монсие-ле-Пренс до улицы Фоссе-Сен-Жермен, потом по улице Пети-Лион, потом через площадь Сен-Сюльпис на улицу Феру. Всю дорогу мы молчали. Только теперь при свете луны, которая взошла во всей своей красе, я мог хорошо рассмотреть свою спутницу.
То была прелестная особа, лет двадцати или двадцати двух, брюнетка с голубыми глазами, скорее умными, чем грустными; нос прямой и тонко очерчен; насмешливые губы, зубы как жемчуг; руки королевы, ножки ребенка – и все это даже в вульгарном костюме тетки Ледье носило аристократический отпечаток, что и вызвало сомнения храброго сержанта и его воинственного патруля.
Мы подошли к двери, остановились и некоторое время молча смотрели друг на друга.
– Ну, что вы мне скажете, мой милый господин Альберт? – улыбнулась мне незнакомка.
– Хочу вам сказать, моя милая мадемуазель Соланж, что не стоило встречаться, чтобы так скоро расстаться.
– Прошу у вас тысячу извинений, но очень стоило. Если бы я вас не встретила, меня отвели бы на гауптвахту, там бы открыли, что я не дочь тетки Ледье, что я аристократка, и отрезали бы, вероятно, голову.
–
– Я ни в чем не сознаюсь.
– Хорошо, скажите мне, по крайней мере, ваше имя.
– Соланж.
– Вы же знаете, я случайно назвал вас так, это не ваше настоящее имя.
– Ну что ж! Мне оно нравится, и я оставляю его за собою, для вас, по крайней мере.
– Зачем сохранять его для меня, если мы больше не увидимся?
– Я этого не говорю. Я говорю только, что если мы и увидимся, то вам совсем необязательно знать, как меня зовут. Я назвала вас Альбертом – так и называйтесь, а я останусь Соланж.
– Хорошо, пусть будет так, но послушайте меня, Соланж.
– Слушаю, Альберт, – отвечала она.
– Вы аристократка, не правда ли?
– Если бы я в этом и не созналась, вы это и сами узнали бы, верно? Стало быть, мое признание теряет смысл.
– И вас преследуют потому, что вы аристократка?
– Что-то в этом роде.
– И вы скрываетесь от преследований?
– На улице Феру, 24, у тетки Ледье, муж которой был кучером у моего отца. Видите, у меня нет тайн от вас.
– А ваш отец?
– У меня нет тайн от вас, мой милый господин Альберт, пока дело касается меня, но тайны моего отца – не мои. Мой отец тоже скрывается, выжидая случая, чтобы эмигрировать. Вот все, что я могу вам сказать.
– А вы, что вы думаете делать?
– Уехать с моим отцом, если это будет возможно. Если это окажется невозможным, то он уедет один, а я потом присоединюсь к нему.
– И сегодня вечером, когда вас арестовали, вы возвращались со свидания с отцом?
– Да, я возвращалась оттуда.
– Слушайте, милая Соланж…
– Я слушаю вас.
– Вы видели, что случилось сегодня вечером?
– Да, и это дало мне возможность убедиться в вашем положении.
– О, к сожалению, положение мое невелико. Однако же у меня есть друзья.
– Я познакомилась сегодня с одним из них.
– И вы знаете, что этот человек очень влиятелен в настоящее время.
– Вы можете воспользоваться этим влиянием и посодействовать бегству моего отца?
– Нет, я сохраню его для вас.
– А для моего отца?
– Для вашего отца у меня найдется другое средство.
– У вас есть другое средство?! – воскликнула Соланж, схватив меня за руки и тревожно вглядываясь в меня.
– Если я спасу вашего отца, сохраните ли вы добрую память обо мне?
– О, я буду вам признательна всю мою жизнь.
И она произнесла эти слова с восхитительным выражением, предполагающим будущую признательность.
Затем, посмотрев на меня умоляющим взором, спросила:
– И вы этим удовлетворитесь?