Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова
Шрифт:
Счастье в больших дозах утомляет, и, загрузившись в новый Боинг, который оказался вдвое меньше, они уселись на креслах у запасного выхода, распихали пакунки и вытянули ноги.
– А мы опять будем шампанское пить?
– Нет, Бельчонок, осталось часа два лететь. Давай отдохнем. Закрывай глаза. Поспи.
– Просто поспать?
– Просто поспи.
– А ты к стюардессам рванешь.
– Ну что ты, моя хорошая.
– А что ты будешь делать?
– Я буду тебя охранять.
– Правда?
– Разве я тебя когда обманывал?
– Нет.
– Ну вот.
Сраженная железной логикой девушка успокоилась, закрыла глаза
Разбудил его хлопок слева – он открыл глаза и через спящую Белку глянул в иллюминатор: из мотора рвался дым вперемежку с искрами. Самолет загудел по-другому, стал заваливаться на левый бок и снижаться. Михаил на автомате пошарил рукой под сиденьем, вытащил спасательный жилет и стал надевать его на девушку, та сонно отбивалась.
– Ну я не хочу…
– Давай, Бельчонок, давай, маленькая, надевай быстрей.
– Ну я не люблю оранжевое…
Он умудрился застегнуть на ней жилет, так и не разбудив полностью, надел свой и перекинул через плечо ремень своей сумки. Самолет плавно снижался, внизу был океан, уже можно было разглядеть волны. По проходу в хвост простучала каблуками стюардесса. Михаил выдернул наушники и зачем-то проверил сообщения – новых не было. Он поднял глаза и посмотрел на дверь кабины пилота – она была приоткрыта. Внезапно перед ней возник человек в длинном белом одеянии и чалме, в левой руке у него была какая-то продолговатая дрянь с проводами – он поднял ее над головой и загалдел по-арабски. Белка открыла глаза.
– Миш, а че это у него на голове полотенце. У них тут и баня есть?
Араб закончил свой галдеж аллах-акбаром и потянулся правой рукой к устройству. Михаил схватил телефон за угол и метнул вперед, тот просвистел как бумеранг и врубился краем арабу в лоб – последователь пророка Магомета рухнул в кабину пилота, – самолет нырнул влево и вниз. Белку вынесло из кресла и бросило на запасной люк, она схватилась руками за ручку. Из кабины пилота было слышно вперемешку fuck you с аллах-акбаром, самолет дернулся вправо, и Михаил как при замедленной съемке увидел, как ручка запасного выхода под тяжестью девушки опускается, люк выпадает вниз и Белку выносит поток воздуха. Эх, мать… Он прыгнул к люку, ухватился руками за края, оттолкнулся и нырнул головой вниз.
***
Михаил пошевелил губами – песок скрипел на зубах, открыл глаза и увидел тот же песок: он лежал на животе. Попробовал – голова поворачивается: это был пляж. Подтянул руки, оперся на них и приподнялся. А Белка?! Справа над морем склонилась пальма. Слева метрах в десяти от него на спине лежала девушка в оранжевом спасательном жилете: руки и ноги ее были широко раскинуты, она не шевелилась. Михаил поднялся на четвереньки и пополз к ней. Он приложил ухо к груди и стал вслушиваться, но слышал только шум прибоя. Тогда он приподнялся и стал резкими толчками давить ладонями на грудь девушки, вспомнив по фильмам про массаж сердца.
– Мишка… ну мы только приехали… а ты меня уже щупаешь…
Он повалился на правый бок рядом с девушкой и стал левой рукой убирать песчинки и мокрые пряди с ее лица.
– Белка.
– А?
– Ну
– На остров?
– На остров.
– А бананы где?
– На пальме, где ж им быть.
– Я голодная.
– Шоколадку хочешь?
– Издеваешься над бедной девочкой.
Михаил открыл свою сумку, порылся и достал шоколадку «Корона».
– Мишка.
– Да.
– Какой ты у меня хороший.
– А ты у меня какая дурында.
– Почему это.
– Хватаешься за что попало… руками.
– За что это?
– За то.
– Неее, я за то больше не буду хвататься.
– Да уж я надеюсь.
– Я лучше за это буду хвататься.
– Белка.
– Дааа?
– Раздевайся.
– Ужеее?!
– Пойдем в море. Раз уж мы на острове.
– В Голубой лагуне?
– Да.
– Пойдем!
Бухта полумесяцем раскинулась перед ними: белая пена прибоя растворялась и переходила в волнующуюся аквамариновую зелень, которая превращалась в голубизну и заканчивалась густым сапфиром; вода была кристально-прозрачной, было в ней что-то притягивающее, манящее, обещающее негу и ласку. Дальше было небо, пронзительно-синее, с вереницей облаков на горизонте.
Они бросились в воду, ныряли, плавали, наслаждаясь ощущением мягкой воды на коже, легкостью движения, светом над головой; всю усталость забрало море, дало новые силы, волны подталкивали их друг к другу, прикосновения в воде были совсем другими, волновали по-новому. На губах была соль, соль была везде, вкус любви был другой; они пробовали друг друга, узнавали заново, это наполняло их чистой, ничем не замутненной радостью. Все тревоги и страхи были смыты живой влагой моря – оно дало им новый дом, который не хотелось покидать, обещало им новую жизнь, которой они раньше не знали.
Они вынырнули невдалеке друг от друга почти одновременно.
– Мишка!
– Оу!
– А догони меня!
– Золотую рыбку?
– Ага.
– А желание?
– Да ты не догонишь!
Не дожидаясь ответа, Белка поплыла к берегу, надеясь на свои длиннющие ноги. Михаил засек курс, опустил голову в воду и мощным кролем двинулся за ней – до берега было метров пятьдесят. Девушка плыла судорожно, неровно, оглядываясь, собираясь первой добраться до песка и убежать в зеленую чащу. Недалеко от берега Михаил увидел в воде мелькающие белые пятки и поймал правую, стал на песок, перевернул Белку на спину – она молотила руками по воде, брызгая ему в лицо, пыталась вырваться, но не очень сильно, подчинялась его рукам, которые неуклонно подтягивали яхту к причалу, заводили в док и, наконец, пришвартовали у него на бедрах, насадив на волнолом. Девушка держалась за него ногами, откинувшись на спину, руками поддерживая равновесие и ритм движения; волосы ее расплылись короной вокруг головы, соски стреляли в небо.
– Погоди, рыбка, не спеши.
– Мишка.
– А?
– А ты какое желание задумал?
– Ну… задумал.
– Скажи честно – ты хотел меня накормить?
– Я хочу, чтобы ты всегда была моей.
– Правда?!
– Да.
Белка отпустила ноги, перевернулась, подплыла к нему и крепко обхватила руками за шею, обвив ногами его ноги. Он обнял ее за спину.
– Мишка.
– Что.
– Ты меня любишь?
– Ну конечно. Я же говорил.
– Скажи еще.
– Я люблю тебя. Люблю Белкой. Люблю лошадкой. Кошкой. Птицей. И рыбкой.