Тысяча и одна ночь
Шрифт:
И когда ты достигнешь долины муравьёв и войдёшь в неё, остерегайся этих муравьёв, пока не достигнешь высокой горы. Эта гора пылает как огонь и идти по ней нужно десять дней», И когда увидал Джаншах эту доску…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала пятьсот четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, увидав эту доску, Джаншах стал читать и увидел на ней то, о чем мы упомянули, а в конце надписи он нашёл слова: „И потом ты достигнешь большой, текучей реки, течение которой уносит с собой взор, так оно стремительно, и эта река каждую субботу высыхает. А возле реки есть город, все жители которого – евреи, отвергающие веру Мухаммеда, и нет среди
И когда прочитал это Джаншах, он заплакал горьким плачем, а затем он обратился к своим мамлюкам и осведомил их о том, что написано на доске. А после этого он поехал, и воины обезьян тоже поехали, окружая его, и они радовались победе над своими врагами. И все вернулись в крепость, и Джаншах пробыл в крепости султаном над обезьянами полтора года. А затем Джаншах велел войскам обезьян выезжать на охоту и ловлю, и они сели на своих коней, и Джаншах сел вместе с ними, и мамлюки его также. И они поехали по степям и пустыням и не переставая ездили с места на место, пока Джаншах не узнал долины муравьёв и не увидел знака, о котором было написано на мраморной доске. И, увидав его, он велел мамлюкам спешиться в этом месте, и они спешились, и воины обезьян тоже спешились, и они провели за едой и питьём десять дней.
А затем Джаншах остался ночью один со своими мамлюками и сказал им: «Я хочу, чтобы мы убежали и ушли в долину муравьёв. Мы пойдём в город евреев, и, может быть, Аллах спасёт нас от этих обезьян, и мы уйдём своей дорогой». И мамлюки сказали: «Слушаем и повинуемся!» И Джаншах выждал, пока прошла малая часть ночи, и поднялся, и мамлюки поднялись вместе с ним и надели оружие и повязали вокруг пояса мечи, кинжалы и тому; подобные военные доспехи. И Джаншах вышел вместе с мамлюками, и они шли с начала ночи до утра. И когда обезьяны пробудились от сна, они не увидели ни Джаншаха, ни мамлюков и поняли, что те от них убежали. И поднялся отряд обезьян, и они сели и поехали в сторону восточного прохода, а другой отряд сел на коней и поехал в долину муравьёв.
И когда обезьяны ехали, они вдруг увидели Джаншаха и его мамлюков, которые приближались к долине муравьёв, и, увидев их, они поспешили им вслед. И когда Джаншах увидал обезьян, он побежал, и мамлюки тоже побежали, и они вошли в долину муравьёв, и не прошло часа, как обезьяны ринулись на них и хотели убить Джаншаха с его мамлюками, но вдруг муравьи выползли из земли, подобные кишащей саранче, и каждый муравей был величиной с собаку. И, увидев обезьян, муравьи бросились на них и съели из них множество, и было убито много муравьёв, но победа все же досталась муравьям. И муравей подходил к обезьяне и ударял её и разрубал пополам, а десять обезьян садились на одного муравья, хватали его и разрывали пополам. И шёл между ними великий бой до вечерней поры. А когда настало время вечера, Джаншах и мамлюки убежали в глубь долины…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала пятьсот пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда пришёл вечер, Джаншах и мамлюки убежали в глубь долины и бежали до утра. Когда же настало утро, обезьяны приблизились к Джаншаху, и, увидав их, Джаншах крикнул мамлюкам: „Бейте их мечами!“ И мамлюки вытащили мечи и стали бить обезьян направо и налево. И выступила к ним большая обезьяна, у которой были клыки, как у слона, и, подойдя к одному из мамлюков, ударила его и разрубила пополам. И обезьяны во множестве напали на Джаншаха, и он бежал в конец долины и увидел там большую реку, а возле неё большого муравья. И когда муравей увидал приближающегося Джаншаха, он заступил ему дорогу. И вдруг один из мамлюков ударил муравья мечом и разрубил его пополам. И, увидев это, воины муравьёв во множестве бросились на мамлюка и убили его, и когда они были заняты этим делом, вдруг обезьяны сошли с горы и во множестве бросились на Джаншаха.
И, увидав,
Вот что было с обезьянами и муравьями. Что же касается Джаншаха, то он плакал до вечера, а затем он вошёл в пещеру и приютился в ней, и он очень боялся и чувствовал себя одиноким, лишившись своих мамлюков. И он проспал в этой пещере до утра, и потом пошёл, и шёл не переставая ночи и дни, питаясь травами, пока не дошёл до горы, которая горит как огонь. И, прядя к этой горе, он пошёл по ней и дошёл до реки, которая высыхает каждую субботу, а дойдя до этой реки, он увидел, что это река большая и возле неё большой город, и это город евреев, о котором, как он видел, было написано на доске.
И Джаншах оставался там, пока не пришёл день субботы и река не высохла, а потом он пошёл по реке и дошёл до города евреев, но не увидел там ни одного человека. И он шёл по городу, пока не дошёл до ворот одного дома, и, открыв их, он вошёл в дом и увидел, что его обитатели молчат и совершенно не разговаривают. «Я чужеземец и голоден», – сказал им Джаншах, и они ответили ему знаком: «Ешь и пей, но не разговаривай!» И Джаншах остался у них и поел и попил и проспал эту ночь, а когда наступило утро, хозяин дома приветствовал его и сказал: «Добро пожаловать! – и спросил: – Откуда ты пришёл и куда идёшь?» И когда Джаншах услышал слова этого еврея, он заплакал горьким плачем и рассказал ему свою историю и поведал о городе своего отца. И еврей удивился этому и сказал: «Мы никогда не слышали об этом городе, но мы слыхали от купцов с караванами, что там есть страна, которая называется страна Йемен». – «Эта страна, про которую тебе рассказывали купцы, недалеко от наших мест», – сказал Джаншах еврею. И еврей молвил: «Купцы, приходившие с этими караванами, утверждают, что срок путешествия из их страны сюда длится два года и три месяца». – «А когда придёт караван?» – спросил Джаншах, и еврей ответил: «Он придёт в будущем году…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала пятьсот шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Джаншах спросил еврея о приходе каравана, тот ответил ему: „Он придёт в будущем году“. И, услышав его слова, Джаншах заплакал горьким плачем и стал горевать о самом себе и мамлюках, и о разлуке со своей матерью и отцом, и о том, что с ним случилось во время путешествия. „Не плачь, о юноша, – сказал ему еврей, – и живи у нас, пока не придёт караван. Мы отошлём тебя с ним на твою родину“. И, услышав от еврея такие слова, Джаншах прожил у него два месяца, и каждый день он выходил на улицы города и гулял по ним.
И случилось так, что он вышел однажды, по своему обычаю, и ходил по улицам города направо и налево, и вдруг он услышал, как какой-то человек зазывал и кричал: «Кто возьмёт тысячу динаров и девушку, прекрасную, редкостно красивую и прелестную, и будет делать для меня работу от утра до полудня?» – но никто не отвечал ему. И когда Джаншах услышал слова зазывателя, он сказал про себя: «Не будь эта работа опасной, наниматель не дал бы тысячи динаров и прекрасной девушки за то, чтобы поработать от утра до полудня». И он подошёл к зазывателю и сказал ему: «Я сделаю эту работу!» И когда зазыватель услышал от Джаншаха такие слова, он взял его и привёл к какому-то высокому дому. И они с Джаншахом вошли в этот дом, и Джаншах увидел, что это большой дом, и он нашёл там еврея-купца, который сидел на скамеечке из эбенового дерева. И зазыватель остановился перед ним и сказал ему: «О купец, вот уже три месяца, как я кричу в городе, и никто не отозвался, кроме этого юноши».