Тысяча порезов
Шрифт:
— Значит, мы должны надеяться, что он совершит преступление в следующем месяце? — спросила я, начиная злиться. — У меня тоже есть работа. Да, я уверена, что он какой-то криминальный авторитет, но я сомневаюсь, что тот собирается совершать убийства у меня на глазах в ближайшие четыре недели.
— У нас есть информация, позволяющая предположить, что преступная семья «Бьянка» отправится в его поместье на… саммит, или как лучше это назвать, — объяснил Грег, кидая четыре кусочка сахара в свой кофе, прежде чем поднести его к губам. — Там будут заключены сделки. Боеприпасы, наркотики, и т. д. Мы планируем
Хотя технически не сдавала экзамен, я знала, что такое закон РИКО. Конгресс принял закон о рэкетирах и коррумпированных организациях в 1970 году в попытке бороться с организованной преступностью, которая свирепствовала в тот период времени. Чтобы установить РИКО, правоохранительные органы должны были доказать, и продемонстрировать рэкет за последние десять лет, где мафия совершила по крайней мере два незаконных деяния, включая убийство или торговлю людьми.
Хотя не знала специфики бизнеса Кристиана, я могла гарантировать, что за последние десять лет он совершил убийство и торговал непристойными вещами. Нельзя быть главой гребаной преступной семьи, не убивать ни одного человека.
— У нас есть некоторые доказательства, предоставленные другими сотрудниками правоохранительных органов, которые не боятся семьи Каталано, — продолжил он. — Однако этого недостаточно. Но если ты поможешь предоставить нам что-то еще, то мы сможем произвести арест. И ты будешь свободна от него.
Последняя часть должна была меня утешить. Дать мне вескую причину рисковать двумя невинными жизнями, не говоря уже о моей собственной. Убрать Кристиана из своей жизни. Наказать.
Это и было целью.
Я перевела дыхание.
— Хорошо, тогда договорились.
Харрис снова улыбнулся.
— Не волнуйся, Сиенна, мы позаботимся о тебе.
Я не улыбнулась в ответ. Потому что почувствовала ложь в его словах.
Харрис хотел уничтожить Кристиана. Умру я при этом или нет, ему неважно.
Глава 9
Как правило, я терпеть не могла оставаться на ночь в чужих домах.
Психотерапевт, скорее всего, сказал бы, что это из-за моего детства, из-за того, что у меня никогда не было нормального дома, и мне приходилось жить в стольких незнакомых местах, в чужих пространствах, когда мама потеряла работу, забыла заплатить за квартиру, решила переехать к мужчине, которого знала две недели.
Будучи категорически против того, чтобы какой-либо психотерапевт копался в моих прошлых проблемах, скажу, — это из-за того, что я чертовски ненавидела находиться в домах других людей.
Я не придирчивая, но если бы вы хоть немного знали о моем детстве, вы бы это поняли. С другой стороны, никто не знал ничего о моем детстве, даже мои самые близкие друзья, так что неважно. Не имело значения, была ли эта квартира или особняк с шестью спальнями за пределами Нью-Йорка.
А семейное поместье Пита действительно представляло собой особняк с шестью спальнями за пределами Нью-Йорка. На шести акрах. Там было около семи ванных комнат. Можно только догадываться, почему богатые люди считали, что им нужно больше ванных комнат, чем спален.
Пит злился всякий раз, когда я бронировала себе отель, отправляясь туда на выходные, праздники,
Хотя мне очень нравилась его мама. Каким-то образом она оставалась замужем за своим ужасным мужем в течение двадцати пяти лет. Хотя сама была богата и вышла за него замуж не из-за денег. Она невероятно умная, имела степень магистра английской литературы. Мы часами говорили о книгах, спрятанных в ее библиотеке, и пили дорогое вино, ее невозможно было ненавидеть.
Однажды я выпила много вина и спросила ее, какого черта она вышла замуж за такого мудака.
Поскольку была доброй женщиной с манерами богатых людей, она не сказала мне, чтобы я не совала нос в чужие дела. Просто мягко улыбнулась и сказала: «Есть много причин, по которым мой муж может показаться плохим другим людям. Но каждое утро он нежно будит меня с кофе и целует в лоб. Так было последние тридцать лет».
Я моргнула, не ожидая, что она скажет, будто он поклоняется у ее алтаря за закрытыми дверями.
«И это все?» — выпалила я после нескольких секунд молчания.
Она протянула руку и сжала мои руки.
«Иногда, дорогая, это все, что нужно».
Она держалась за эту единственную вещь почти тридцать лет. Единственный проблеск доброты, которым она каким-то образом позволила стереть все остальное ужасное и эгоистичное в человеке. От этого разговора у меня по спине пробежал холодок, предвещая будущее, которое может быть у нас с Питом.
Но теперь Пит мертв для меня. Я никогда больше не увижу его семью, и мне никогда не придется спорить о том, чтобы остаться у его родителей или отправиться в путешествие с его друзьями.
Я ненавидела все, что связано с ночевками. Ходить тихо, когда встаешь, чтобы пописать посреди ночи. Не знать, куда деть свои туалетные принадлежности. Пробираться на кухню за водой, молясь, чтобы она была пуста, и не пришлось вести неловкую беседу. Не знать, где находятся кружки.
Все то дерьмо, которое я чертовски ненавидела.
Поэтому, пережив подобное в течение многих лет, думая, что быть женщиной означает страдать от вещей, которые ненавидишь, дабы сделать людей — а именно мужчин — более счастливыми, я решила, что больше не буду страдать.
Я взрослая женщина с располагаемым доходом. Если соберусь куда-нибудь поехать, я могу позволить себе номер в отеле. Я не оправдывалась, почему хотела ночевать в номере, хотя Пит много чего болтал своим коллегам, друзьям по братству, кто бы ни приглашал нас в гости. Конечно, он, вероятно, много извинялся и винил во всем меня, но мне насрать.
Это почти никто, кроме Джессики и Эйдена, не понимал. В любом случае, они были единственными моими друзьями. Что меня вполне устраивало. Я не стремилась к огромному количеству подружек, которые отправлялись на «девичьи поездки» в домик в Хэмптоне, делили комнаты и рассказывали банальные истории.