Тысяча свадебных платьев

Дэвис Барбара

Перенеся коробку к боку, Рори стала пробираться к ее столику и лишь в последний момент заметила, что перед свободным стулом стоит чашка с кофе и тарелка.

– Ой, простите, – пробормотала Рори. – Я подумала…

– Вы мисс Грант?

Она узнала голос, который слышала по телефону – низкий, слегка хрипловатый, как будто прокуренный. С французским произношением. Но женщина казалась такой молодой – лет за пятьдесят пять. Или, может, чуть больше, но ненамного. С исключительно прекрасной, белой, точно тонкий фарфор, кожей лица, с идеальным изгибом ярко-красных губ. И без каких бы то ни было шрамов.

– А вы… мисс Руссель?

– Да, это я. – Подбородком она указала Рори на пустующий

стул.

Рори поставила коробку на угол стола и села на предложенное место. Она глядела на женщину во все глаза, не в силах оторваться.

– Я взяла на себя смелость кое-что вам заказать. Исключительно в знак благодарности.

Рори взглянула на столик, где ее ждали mille feuille [21] и cafe au lait [22] .

21

Mille feuille – «Мильфей» (фр., букв. «тысяча лепестков»), французский десерт из трех коржей слоеного теста, проложенных кремом из взбитых сливок и свежими ягодами.

22

Cafe au lait – кофе с молоком (фр.).

– Спасибо, – кивнула она, – мне очень нравятся их пирожные. Но вам вовсе не обязательно было это делать, мисс Руссель. Я рада была просто сюда прийти.

– Солин, прошу вас. Не сомневаюсь, у вас есть ко мне вопросы.

Рори оторопело уставилась на нее, застигнутая врасплох этим высказанным как бы между прочим приглашением к беседе. Она совсем не представляла, с чего начать.

Солин, похоже, почувствовала ее смущение.

– Итак, вас зовут Аврора. Очень красивое имя. У нас, во Франции, вас называли бы Орор. Оно означает «богиня утренней зари».

Рори не смогла сдержать улыбку. В устах этой женщины ее имя звучало так мило и душевно. Совсем без старомодной степенности, что всегда слышалась в тоне матери.

– Все меня знают как Рори, – застенчиво произнесла она. – Но мама этот вариант терпеть не может.

У Солин слегка изогнулись уголки губ – легким намеком на улыбку.

– Матери любят те имена, которыми они нас назвали сами. – Тут она перевела взгляд на коробку, и улыбка ее исчезла. – Вы ведь, наверное, открывали коробку?

Рори опустила голову:

– Да. Простите. Я просто так удивилась, когда ее нашла. Я и представить не могла, как…

Она осеклась, и тогда Солин порывисто сказала:

– Спрашивайте то, что хотели спросить.

Рори удивил ее несколько резкий тон, а также и то, что женщина даже не прикоснулась к коробке. Солин как-то напряглась, застыла, сложив руки под столом, как будто приготовилась к допросу.

– То платье, – осторожно начала Рори, – оно ваше?

– Да.

– А… все остальное?

– Да, те вещи также принадлежат мне.

– Это платье такое восхитительное – оно будто из сказки! – Рори немного помолчала, не зная, как лучше продолжить. – Такое впечатление, что оно… прямо с иголочки.

– Да, оно действительно совсем новое. И притом очень, очень старое.

– То есть его так и не надели?

Солин опустила глаза.

– Oui [23] .

Это единственное слово вызвало у Рори еще больше вопросов. Почему

платье так и осталось невостребованным? Что случилось? Неверность одного из влюбленных? Или произошла какая-то трагедия? Рори вспомнила о письмах: все они были написаны благодарными невестами, которые обрели после свадьбы свой счастливый, как в сказке, конец. Но, судя по всему, как раз та, что делала им сказочные платья, такой удачи найти не смогла. Почему?

23

Да (фр.).

– Я прочитала некоторые письма.

– В самом деле?

Рори кивнула:

– Точнее, те, что были написаны по-английски. Другие я просто не смогла прочитать.

– Последние письма адресовались мне. Остальные были от женщин, которым когда-то шила платья моя мать. Еще давным-давно, в Париже. – Отведя ненадолго взгляд, Солин словно сглотнула комок. – Она умерла вскоре после того, как в Париж пришли нацисты. Когда разнеслась весть о ее кончине, ко мне стали один за другим приходить письма от ее заказчиц.

– И вы хранили их все эти годы.

– Да, в память о ней. И как напоминание самой себе, что когда-то в Париже были времена, когда все кончалось счастливо и благополучно, и что моя мать играла в некоторых таких финалах не последнюю роль.

– Благодаря таким платьям, как это? – спросила Рори, приложив к коробке ладонь.

Солин выдавила улыбку, не то чтобы печальную, но с ощутимой горечью.

– Какая же счастливая сказка о любви – да без надлежащего платья, cherie [24] .

24

Дорогая (фр.).

– Только для этого надо не просто платье, – с некоторым нажимом произнесла Рори, чувствуя уклончивость в ее ответе. – Для сказки нужно платье от Руссель. В них ведь есть что-то особенное, не так ли? То, что делает их приносящими удачу?

– Пейте свой кофе, Aurore. Пока он не остыл.

Рори послушно подняла чашку к губам.

– Простите, что так допытываюсь. Я просто надеюсь понять то, что прочитала в письмах. Все эти благодарные невесты, которые так поразительно обрели счастье и удачу… Притом все они признательны за это именно вам – как будто именно вы заставили эту удачу случиться. Я знаю, что говорят об этом люди, – мне самой об этом рассказала мать, – да и в письмах прямо указывается на то же самое. Что ваши платья… наделены магией.

Уголки рта у Солин снова изогнулись, придав ее лицу нечто кошачье.

– Каждая уважающая себя деловая женщина знает цену хорошей рекламной штучке. Зубная паста, вызывающая желание тебя поцеловать. Или сверкающие полы, пробуждающие зависть у соседок. Невесты жаждут волшебных сказок – и именно это я им и даю.

Рори скептически посмотрела ей в глаза.

– Вы хотите сказать, что сшитые вами платья никак не связаны с тем, что написано в тех письмах?

– Я хочу сказать, что люди склонны цепляться за те представления, что заставляют мир вокруг казаться лучше, нежели он есть на самом деле. И, пожалуй, в этом нет ничего неожиданного. Когда жизнь тяжела, такое тяготение к иллюзии помогает. Подозреваю, когда-то давно те письма тоже были для меня подобной иллюзией. Но жизнь научила меня, что даже в сказках героиня должна творить свою собственную магию… Или не творить – в зависимости от обстоятельств.