Тысяча звуков тишины (Sattva)
Шрифт:
– У здорового человека не должно быть зацикленности на сексе. А это возможно, если существует другая концентрация, например на творческом воплощении энергии. В любом случае, беспорядочные связи рассеивают энергию, ведут к уничтожению потенциала личности, к ментальным и психическим заболеваниям. И не только потому, что частая смена партнера несет риск заболеваний. Гораздо больше – вследствие обмена нездоровыми эмоциями и мыслеформами.
Последние слова он закончил почти торжественно. Но, даже долетая до сознания Лантарова, они не переваривались.
– Я
– Изменить, развить свое сознание или оставить его на прежнем месте – дело персональное. Каждый думающий человек сам понимает, что значит для него контроль окружения, питания, сна, секса. Каждый по-своему воспринимает и понятие «практика». Не лишним будет помнить хотя бы то, что яйцеклетка и сперматозоид обладают сознанием. И что пресловутый закон кармы – всякая причина имеет следствие, всякое действие будет оценено и оплачено, – касается каждого живущего.
– Я к этому точно не готов, это – не для меня.
Шура пожал плечами.
– Ну, тогда болей и страдай. И не спрашивай, откуда берутся напасти…
– Ой, да ты, Шура, полегче, угробишь меня. Я к такому жару не привык… – охал Лантаров, лежа на полке, пока Шура, облаченный в рукавицы, прохаживался по его спине, ногам и ягодицам березовым веником.
– Да ладно, не скигли ты, банька отлично тонизирует, тем более, на дровах, как наша. – Шура еще немного покружил над Лантаровым, взбивая взмахом веника вихри горячего пара и радостно крякая сиплым голосом.
Шура, на самом деле, парил даже с чрезмерной осторожностью. Он действовал веником, как опахалом, нагнетал горячий воздух на ступни ног, затем переходил выше и выше, до самых выпирающих, как у узника концлагеря, лопаток и худых плеч парня. Тело его было белым и ватным, казалось хрупким и некрепким, как у болезненного подростка. Банщик же, жилистый и спокойно-сосредоточенный, аккуратно прогревал его до появления на всем теле бисерных капелек пота. В парной стоял замечательный, стойкий запах мокрого дерева, смешанный с целым букетом ароматов из эвкалипта, мяты и бергамота.
– И что, вы, правда, в баню совсем не ходили? – удивлялся Шура после того, как Лантаров сообщил, что он в бане третий раз в жизни. – Не понимаю, как так можно жить? Это ж уникальная вещь и для отдыха, и для здоровья.
Наконец, когда он закончил неспешно ходить веником по телу, присел на разостланное на другой полке полотенце и вздохнул.
– Эх, меня бы кто похлестал…
– Так давай я, – предложил Лантаров.
– Нет, несподручно тебе будет. Сам уж себя похлещу, так я и раньше делал.
И он, отодвинувшись, насколько возможно, от Лантарова, начал размашистыми, громкими хлопками веника бить себя по спине, плечам и бокам, а затем привстав, перешел на ягодицы и ноги. Мгновенно стало еще жарче, будто кто-то мехами нагнетал горячий воздух, грозясь сделать из бани пекло.
Лантаров сначала упрятал голову
Прошло не более минуты, и они уже сидели за дубовым столиком, вполовину меньше, чем в доме, и Шура, комментируя свои действия, разливал душистый травяной чай – мелисса, лимонник, мята и еще много всяких других названий, которые размякший, расслабленный Лантаров даже не старался запомнить.
– Слушай, как тебе удалось тут еще и баньку пристроить?
– Да все это просто делается, – отмахнулся Шура, – проще, чем ты думаешь. Каждый день понемногу, и все получается. Без бани тут зимой никуда, баня должна быть.
Лантаров смотрел на этого современного дикаря не без восхищения. С полотенцем, обернутым вокруг бедер и обнаженным торсом, на фоне суровой, аскетической обстановки, он походил на киногероя, исполняющего роль вождя какого-то дикого племени. В самом деле, все мышцы на его теле были живыми и будто играли. Влага же, оставшаяся на гладкой, удивительно чистой коже, подчеркивала здоровье. Лантаров, окинув взглядом свои обтянутые матовой кожей бока, усохшие без движения, бледные, мертвенные ноги и ужасные, оставленные операциями, рубцы, даже позавидовал здоровью Шуры. «А ведь он почти в два раза меня старше – мы таких старперами всегда называли. Наверняка бабы по ним сохли, а может, и сейчас сохнут…» – подумал он и решил на свой лад воспользоваться паузой между заходами в парилку.
– Слушай, Шура, а можно тебя спросить…
– Ну, конечно, – он улыбнулся в ответ широкой, открытой улыбкой, – у меня от тебя нет секретов.
– Да нет, у меня тут вопросы деликатные…
– Вряд ли существуют вопросы, которые могли бы ввести меня в краску, так что не стоит колебаться.
– Помнишь, я тебе в больнице говорил, что меня всегда интересовали «бабки, телки, тачки».
– Конечно, помню. Это же твое программное заявление.
Шура взял большие чашки, пододвинул одну Лантарову и разлил чай – от него исходил сильный запах природы и жизни. Казалось, в этой горячей жидкости присутствует что-то чудесное и волшебное.
– Пей за разговором, договорились?
Лантаров утвердительно кивнул.
– Так вот, ты мне на днях сказал: необходимо контролировать секс.
– Именно так, – Шура внимательно посмотрел на своего молодого друга, – это хорошо, что ты задумался над этим вопросом.
– Да, – продолжал Лантаров, – но мне непонятно. С точки зрения жизни нормального человека секса должно быть как можно больше. Разве не так? Чем больше телок бык покроет, тем он более мужественный, и это как бы предопределено природой. И на этом Фрейд вырос до идола.