Тысячеликий герой

Кэмпбелл Джозеф

Затем его младшая сестра послала в погоню за ним восемь богов грома и с ними полторы тысячи воинов Желтой Реки. Вытащив саблю о десяти рукоятях, что висела на его августейшем поясэ, Идзанаги побежал, размахивая ею позади себя. Но воины продолжали преследование. Достигнув границы, разделяющей мир живых и страну Желтой Реки, Идзанаги сорвал три персика, что росли там, подождал и, когда армия приблизилась к нему, швырнул их. Персики из мира живых разбили воинство страны Желтой реки, преследователи повернули и бежали прочь.

Последней настигла его сама Августейшая Идзанами. Тогда Идзанаги взял камень, поднять который было под силу лишь тысяче человек, и загородил им путь. И разделенные камнем они стояли друг против друга, обмениваясь прощальными речами. Идзанами сказала: «О, Августейший, восхитительный мой старший брат, раз уж ты так поступил,

то впредь я сделаю так, что в твоем царстве каждый день будет умирать по тысяче людей». Идзанаги ответил: «О, Августейшая, о очаровательная моя младшая сестра! Если ты сделаешь так, то я сделаю, что каждый день полторы тысячи женщин будут рожать»[9].

Шагнув из созидательной сферы всеотца Идзанаги в область разложения, Идзанами стремилась защитить своего брата — мужа. Увидев больше, чем он мог вынести, он лишился наивных представлений о смерти, но своей высочайшей волей к жизни поставил могучую скалу в качестве оберегающей завесы, которая с тех пор для каждого из нас стоит между нашим взором и могилой.

Греческий миф об Орфее и Эвридике и сотни аналогичных сказаний по всему миру, так же как и эта древняя легенда Дальнего Востока, внушают мысль, что, несмотря на известные неудачи, существует возможность возвращения влюбленного вместе с его утерянной возлюбленной, оказавшихся по ту сторону от ужасного порога. Малейший просчет, самое незначительное, но решающее проявление человеческой слабости неизменно делает невозможным открытие взаимосвязи между мирами, так что возникает искушение почти поверить, что если бы этой небольшой, досадной случайности можно было избежать, то все было бы хорошо. Однако в полинезийских вариантах романтической истории, в которых влюбленной паре обычно удается убежать, и, скажем, в греческой комедии Алкеста, где мы также имеем счастливое возвращение, результат отнюдь не вселяет надежды, а лишь указывает на сверхчеловечность свершившегося. Мифы о неудаче трогают нас трагедией жизни, а мифы об успехе — всего лишь своей невероятностью. И все же, для того чтобы мономиф выполнил свое обещание, мы должны увидеть не человеческие неудачи или сверхчеловеческие успехи, а человеческий успех. В этом заключается проблема критического момента на пороге возвращения. Вначале мы рассмотрим ее в сверхчеловеческих символах, а затем поищем практические наставления для исторического человека.

3. Спасение извне

Возвращение героя из его сверхъестественного приключения может потребовать помощи извне. Тогда посланник мира должен прийти к нему и забрать его. Ибо блаженство пребывания в глубинах нелегко поменять на саморазрушение бодрствующего состояния. «Кто, отрекшись от мира, — читаем мы, — возжелает снова вернуться в него? Он бы желал быть только там[10]. И тем не менее, пока человек жив, жизнь будет призывать его. Общество завидует тому, кто остается вне его, и приходит, чтобы постучать в его дверь. Если герой — подобно Мучукунде — непреклонен, нарушитель спокойствия переживает страшный удар; но, с другой стороны, если тот, кого зовут, всего лишь не спешит с возвращением — погруженный в блаженное состояние совершенного бытия (напоминающее смерть) — совершается очевидное освобождение, и искатель приключения возвращается.

Когда Ворон из эскимосской сказки нырнул со своими палочками для разведения огня в чрево самки кита, он оказался у входа в большую комнату, в дальнем конце которой горела лампа. Он удивился, увидев там красивую девушку. Комната была сухой и чистой, ее потолок подпирал позвоночник кита, а ребра образовывали ее стены. Из трубки, идущей вдоль позвоночника, в лампу медленно капало масло.

Когда Ворон вошел в комнату, девушка взглянула на него и закричала: «Как ты сюда попал? Ты первый человек, что вошел сюда». Ворон рассказал ей, что он сделал, и она предложила ему присесть у противоположной стены комнаты. Эта девушка была душой (inua) кита. Она накрыла стол для гостя, дала ему ягод и масла, рассказывая о том, как она собирала эти ягоды в прошлом году. Ворон на протяжении четырех дней оставался гостем inua в чреве кита, и все это время пытался определить, что за трубка идет по потолку. Каждый раз, когда женщина выходила из комнаты, она запрещала ему прикасаться к ней. Но на этот раз, когда она вышла, он

подошел к лампе, протянул лапу, и в нее упала большая капля, которую он слизал языком. Она оказалась такой сладкой, что Ворон снова сделал то же самое, а затем стал ловить одну за другой каждую падающую каплю. Однако вскоре от жадности ему показалось, что капли падают слишком медленно, поэтому он потянулся вверх, оторвал кусок трубки и съел его. Едва он сделал это, как в комнату хлынул поток масла, загасил свет, а сама комната стала сильно раскачиваться. Эта качка продолжалась четыре дня. Ворон едва не умер от усталости и от грохота, не прекращавшегося все это время. Затем все стихло, и комната перестала раскачиваться. Ворон повредил одну из сердечных артерий самки кита, и она умерла. Iuna никогда больше не появилась. Тело кита водой выбросило на берег.

Но теперь Ворон оказался узником. В то время как он размышлял, что ему делать, он услышал разговор двух мужчин, взобравшихся на спину кита, которые решили позвать всю деревню, чтобы помочь им справиться с китом. Очень скоро люди прорубили дыру в верхней части огромной туши[11]. Когда дыра стала достаточно большой, и все люди ушли с кусками мяса, чтобы отнести их на высокий берег, Ворон незаметно вышел.

Но спустившись на землю, он тут же вспомнил, что оставил внутри свои палочки для разведения огня. Он снял свое облачение ворона, и вернувшись люди увидели маленького черного человечка, одетого в шкуру неизвестного животного. Они с любопытством смотрели на него. Он предложил им свою помощь, засучил рукава и принялся за работу.

Вскоре один человек из тех, что работали внутри кита, закричал «Смотрите, что я нашел! Палочки для разведения огня в брюхе кита!» Ворон сказал: «Вот тебе на, но это же плохо! Моя дочь однажды рассказывала мне, что когда внутри кита, брюхо которого разрезали люди, находили палочки для разведения огня, то многие из этих людей умирали. Нужно бежать отсюда». Он спустил рукава и ушел. Люди поспешили последовать его примеру. Поэтому сам Ворон, когда он затем вернулся, некоторое время пировал совсем один[12].

Рис. 10 Воскрешение Осириса

Один из наиболее важных и занятных мифов традиции синтоизма Японии (считавшийся древним еще тогда, когда в VIII столетии он был внесен в Записи о делах древности) — — миф о том, как во время самого первого критического периода в существовании мира из своего жилища в скале вышла прекрасная богиня солнца Аматэрасу. Это пример, когда спасаемая не очень желает этого спасения. Бог бури, Сусаново, брат Аматэрасу, начал вести себя непростительно плохо. И хотя она всячески пыталась успокоить его, и ее всепрощение уже перешло все границы, он продолжал уничтожать ее рисовые поля и осквернять ее порядки. Последним оскорблением для нее стало, когда он проломил дыру в крыше ее ткацкого зала и бросил вниз «небесного пегого коня, предварительно содрав с него шкуру», при виде его все богини, что деловито ткали августейшие одежды богам, настолько перепугались, что умерли от страха.

Аматэрасу, пришедшая в ужас от этого зрелища, удалилась в небесную пещеру, закрыла за собой дверь и заперла ее. Это был ужасный поступок с ее стороны, ибо исчезновение солнца в конце концов означало бы конец вселенной — конец, еще прежде ее должного начала. С исчезновением Аматэрасу вся равнина верхних небес и вся срединная земля тростниковых полей погрузились во тьму. По всему миру разбушевались злые духи, появились многочисленные предвестники беды, голоса мириад богов были подобны мухам, роящимся во время пятой луны.

По этой причине восемь миллионов богов собрались на божественную ассамблею в русле небесной реки и попросили одного из их числа, бога по имени Мысль — Несущий, придумать план. В результате их совещания было изготовлено множество вещей божественной силы, среди них зеркало, меч и ткани для подношения. Было установлено огромное дерево, украшенное драгоценностями, были доставлены петухи, которые могли непрестанно петь, были зажжены большие костры, вершилось великое празднество. Зеркало высотой восемь футов привязали средним ветвям дерева. А юная богиня по имени Удзуме исполняла веселый, шумный танец. Восемь миллионов богов так развлекались, что их смех заполнил воздух, а равнина высоких небес сотрясалась.