Тысячу раз «да»

Лорен Рони

– Так значит, ты осталась.

Она почувствовала, как застывает под его пристальным взглядом. Его рука касалась ее руки. Вспомнились слова Кэла о тактильном голоде.

– Я…

– Это, типа, удивительно круто с твоей стороны. – Он выпустил ее руку и взял чашку. Сделал маленький глоток и слегка поморщился. – Особенно после всего, что произошло прошлым вечером.

– Все в порядке, – пробормотала она.

– Нет, дело не только в этом. Я был придурком, а ты все равно осталась. Поэтому, прежде чем я потеряю все очки выносливости и начну ныть о том, как сильно у меня болит живот, и

умолять тебя привести сюда медсестру с каким-нибудь серьезным обезболивающим, я хочу, чтобы ты знала, что я правда ценю тот факт, что ты осталась. Я проснулся немного раньше, когда ты спала и… ну, я просто рад, что проснулся здесь не один. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Ты хороший человек, Дорогая Холлин. Спасибо тебе.

Эти слова и новоиспеченное прозвище произвели на нее больший эффект, чем она ожидала, и ей пришлось отвести взгляд. Она отступила на несколько шагов и скрестила руки на груди.

– Это было несложно.

Он на мгновение замолчал, изучая ее, а затем быстро кивнул.

– Я собираюсь позвонить своей сестре и сообщить ей, что произошло. Она приедет сюда, поругается из-за чего-нибудь с врачами, а потом отвезет меня домой, как только они будут готовы меня выписать. Почему бы тебе не пойти домой и не отдохнуть немного? Я знаю, что это была долгая ночь. Ты официально освобождена от обязанностей доброй самаритянки.

Она поджала губы и посмотрела на дверь.

– Ты уверен, что тебя отвезут домой?

Он слегка улыбнулся.

– Да, здесь я прикрыт.

Холлин больше всего на свете хотела выбраться из этого места, сбежать назад в безопасность своего дома, но другая маленькая частичка ее души не хотела покидать Джаспера.

– Тебе что-нибудь нужно, прежде чем я уйду?

– Много-много таблеток, – сказал он с серьезным кивком. – Как и всем.

Она тихо рассмеялась и подошла, чтобы забрать свои вещи.

– Ясно. Я скажу медсестре, чтобы она заглянула еще раз. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

– Спасибо, Холлин.

Он наблюдал за ней слишком пристально. Она чувствовала, как усиливаются тики. Захотелось спрятать лицо, спрятать постукивающие пальцы. Скрыть. Скрыть. Скрыть.

Но вместо этого она выдавила из себя следующие слова.

– И, – она глубоко вздохнула, – скоро увидимся. В кофе-баре.

Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что она сказала, но затем его губы растянулись в улыбке.

– Правда?

– Мое лицо будет делать, – она указала на свой дергающийся нос, – это. И мне будет неловко, потому что я не умею вести светскую беседу.

Он выглядел довольным, как Панч [37] .

– Я на сто процентов гожусь для неловкой светской беседы.

– И ты никогда, никогда больше не будешь использовать меня в своих выступлениях.

– Клянусь.

При этих словах она наконец почувствовала, что полностью улыбается.

– Круто. Увидимся, Дорогуша Джаспер.

37

Панч – персонаж английского народного театра кукол, шут.

– Позже, Дорогая

Холлин.

Она выскользнула из палаты, прежде чем успела покраснеть с головы до ног, сказала медсестре, чтобы та принесла Джасперу лекарства, и направилась к выходу. Измученная, но впервые за долгое время полная надежд.

Глава восьмая

Через две недели после операции Джаспер прислонился к кухонному столу в доме сестры и уставился на пришедший по почте первый больничный счет. Черт возьми. Даже если учесть некоторое страховое покрытие от родителей, он был в яме на тысячи долларов. Маленькое гнездышко, которое он пытался построить, пару месяцев живя бесплатно у Гретхен, должно было быть уничтожено. Вот и все планы в ближайшее время обзавестись собственным домом или вообще получить хоть какие-то деньги, чтобы инвестировать в продвижение своей труппы.

– Ты выглядишь чертовски лучше, – сказала Гретхен, входя в залитую солнцем кухню и хватая кофейник. Она была одета для исследовательской работы в университете: белая блузка и серые брюки, светлые волосы собраны в пучок. Единственным намеком на то, что она не была на сто процентов лишенным чувства юмора ученым, были ярко-красные серьги в виде вишенок, свисающие с мочек ее ушей. – Как ты себя чувствуешь?

Джаспер провел рукой по подбородку.

– Я чувствовал себя довольно хорошо, пока не вскрыл почту. Как операция может стоить так дорого? Я пробыл там всего несколько часов. – Он ткнул бумажкой в ее сторону.

– Тебе повезло, что ты все еще вписан в страховку мамы и папы. Будь ты на год старше, быть бы тебе в яме в три раза больше. Экстренная операция – безумно дорогая штука.

Он в отчаянии бросил счет на стойку. Никто не виноват в том, что его аппендикс решил уволиться, а быть в долгах лучше, чем умереть от разрыва органов, но ему так хотелось растерзать чертов счет на мелкие кусочки и сжечь. Почему ему никак не удается вырваться вперед? Или даже не вперед – просто догнать тоже было бы неплохо.

– Я знаю, что много прошу, но мне придется еще немного пожить в твоей гостевой комнате, чтобы у меня был хоть какой-то шанс расплатиться.

Гретхен нахмурилась и поставила кофейник на стол.

– Джас, ты говорил, что сможешь съехать в конце этого месяца.

– Я знаю, но это было до того, как мой аппендикс решил превратиться в бомбу замедленного действия. – Он махнул рукой в сторону счета. – Я не могу это оплатить и позволить себе аренду в одиночку. И я думаю, что будут еще счета.

Сестра скрестила руки на груди и посмотрела в окно, прищурившись, как будто она сильно концентрировалась.

– Ну, придется тебе что-то придумать.

Ему потребовалась минута, чтобы осмыслить то, что она сказала.

– Что?

Она выдохнула и снова посмотрела на него, ее карие глаза встретились с его.

– Ты не можешь остаться, Джас.

– Я не могу остаться, – повторил он. – Ты это серьезно?

Она кивнула с мрачным, но решительным выражением лица. У нее было такое же выражение лица, когда они были подростками и она отказывалась прикрывать его перед Дирсами, если он делал что-то, нарушающее правила.