Тю! И страшнее видала!
Шрифт:
«Надо избавиться от тела и улик!» – промелькнула поспешная и паническая мысль.
– Ну, раз уж так дело сложилось, может… расчленить? – тоном маньячки протянула я, осмотрев оценивающим взглядом мужчину. Прикидывая, где могу достать пилу, и выдержит ли мой желудок подобный опыт. – Прятать тело по частям всяко легче и удобнее, – рассуждала я, вспоминая, что изучала семейное право, а не уголовное, потому с подобными делами на практике не сталкивалась. А все мои познания о маньяках в основном из художественных фильмов.
На самом деле это была мысль от отчаяния, причем совершенно абсурдная, и подобное я бы себе никогда не позволила, если не считать сиюминутной слабости под действием шока,
Но тут случилось чудо! Не знаю, что повлияло, но труп внезапно передумал помирать и ожил! Даже застонал и как будто всем телом слегка сместился в противоположный от меня угол.
– Фух, кажется, поиск пилы откладывается, – неимоверно обрадовалась я, отчего ляпнула, не подумав, а после бросилась к пострадавшему, но (слава Богу!), живому мужчине, что, видимо в полубредовом состоянии, все еще пытался отползти подальше. – Милок, ты главное не сдавайся, – прыгнула я на него сверху, пытаясь вспомнить, что необходимо делать для оказания первой помощи. Кажется, массаж сердца?
Я нажала на его грудную клетку сцепленными в замок руками, но та оказалась слишком твердой и прожиматься моими силами отказывалась. Потому, недолго думая, подняла сцепленные руки над головой, а после с размаху саданула ими по его грудине. Тот содрогнулся, захрипел и на мгновение даже глаза распахнул, испугав меня тем, насколько она вылупились из глазниц, но быстро закатились. Есть контакт!
– Тебе лучше бы поправиться и не вешать мне на душу очередной грех, – очередной удар по груди, и тот закашлялся, но в сознание приходить отказался. Ничего, мы упертые! – Договорились?! – внесла я предложение, и после очередного удара приложила голову к его груди и прислушалась: сердце билось. И не просто билось, а буквально громыхало! Вот это я молодец! Буквально с того света несчастного вытащила! Однако, расслабляться нельзя. Критический момент еще не прошел, а он уже и клиническую смерть (возможно) пережил. – Так что тебе лучше бы меня не расстраивать, – таким образом пожелала я ему скорейшего выздоровления. – А то я с пилой очень плохо обращаюсь! И в разделке я не очень, – вспомнила я, как каждый раз истязала несчастную магазинную тушку курицы при банальной попытке сварить суп. – При каждой готовке, вся кухня в потрохах. Отмывать каждый раз не успеваю! – запричитала я с маниакальным и взбудораженным видом, даже не подозревая, как должна сейчас выглядеть после всех манипуляций, из-за которых наверняка и сама по уши в крови вымазалась, и волосы растрепала.
Мне почудилось, или пациент сейчас гулко сглотнул?
***
– Ну… кажется, все? – вытерев пот со лба, критично осмотрела я творение рук своих и с досадой осознала, что в древнем Египте, при мумифицировании, мне бы цены не было. Никак иначе объяснить то, почему при заматывании груди и головы пострадавшего, тот оказался перемотан полностью, невозможно. – Ну, по крайней мере, в кои веки, бантик вышел удачный, – решила я себя приободрить и сосредоточиться на положительных моментах.
Таким образом, у меня не просто мумия получилась, а в подарочной упаковке, с шикарным, объемным бантом! Любо-дорого посмотреть.
Ко всему прочему, больше – значит лучше, верно? Я – человек широкой души, а еще очень основательный. Если в чем-то не уверена, перестраховываюсь и делаю больше запланированного.
Вот отсутствие медицинского образования на мне и сказывается. В детстве, я если даже ранилась, родственникам было настолько плевать, что я до победного считала, будто подорожник – лучше средство даже при переломах. Ссадины можно было еще и послюнявить, как кредо по жизни меня частенько спасало
Вот и сейчас, осмотрев-таки мужчину, убедилась, что он и до встречи с моей балясиной был не в лучшем состоянии. Потому часть груза вины с моих плеч упала. Да, на голове, помимо ссадин, обнаружились и внушительные шишки, но лицо, которое было сильно обожжено, вызывало больше опасений. А к ожогу я уж точно никакого отношения не имею! При более тщательном осмотре я нашла также ранения на спине и груди, подозрительно похожие на следы, оставленные колющими предметами. Плечо его и вовсе было проткнуто насквозь, что объясняло количество крови, которым был залит мой новый дом.
Короче, это не я его довела! Совесть моя чиста! И, вообще, это мой дом, мужик проник без спроса, да еще и напугал до седины. Я же русским… или на каком я тут языке разговариваю? Короче! Я ясно задала вопрос, он не отозвался, так что сам виноват.
Более того, так как оставлять его раненным на полу я посчитала негуманным, а поднять его тушу можно было лишь в расчлененном состоянии, не поленилась и обыскала дом на предмет матраса, который принесла и милостиво перекатила раненого на него. А после, рискуя надорваться от натуги, обработала раны (нет, не подорожником), найденным в доме алкоголем, который каким-то чудом сохранился в кладовке. По запаху – алкоголь, но отпивать и проверять на себе поостереглась. Но это так, формальности. Я уверена (почти) что все должно быть нормально!
Так вот, я отвлеклась! Раны обеззаразила, а самую крупную на плече, еще и зашила, хотя в жизни штопала лишь дырки на одежде. И стежок в кой-то веки получился таким аккуратным… Потому до ужаса обидно было обнаружить, что несколько стежков помимо кожи, пробили еще и ткань матраса. Пришлось перешивать. В свое оправдание скажу, что занималась я этим в весьма экстремальных условиях, еще и без какого-нибудь опыта: света масляной лампы не хватало, мужчина был все еще без сознания и по-прежнему слишком тяжел для моего нового тела, а истекал кровью от каждого лишнего движения.
Потому ворочать я его лишний раз боялась и работала едва ли ни на ощупь, беспокоя его по самому минимуму. Ко всему прочему, бинты в области глаз частенько намокали, отчего я определила, что ему, наверняка, еще и кошмары в бреду снились, раз у него настолько «потеют» глаза. Вот моя осторожность и вылилась в дополнительное шитье и более тщательное заматывание в бывшую простыню, которую я пустила на бинты.
Будь у меня ребенок, я бы его, наверное, с такой тщательностью не пеленала, как эту потенциальную причину моего ареста.
Смертельно устав, я с сомнением и тревогой осмотрела раненого, прикидывая, когда он очнется с такими повреждениями. Помимо множества вопросов к нему о том, кто он такой, как получил эти ранения и какого черта забыл в этой глуши, выбрав из всех мест именно мой дом, мне нужно, чтобы тот был в состоянии дать показания, что он в таком виде вовсе не по моей вине, и я тут, наоборот, персонаж положительный и весьма сердобольный!
Тяжело передвигая ногами, поднялась на первый этаж и вздохнула. На улице уже кромешная ночь, а у меня из освещения одна несчастная масляная лампа. Обследовать дом в таких обстоятельствах, когда я еще и едва ноги волочу от усталости – занятие глупое. Потому отправилась на кухню, где умылась остатками воды, которую ранее я натаскала из колодца для обработки ран, бросила на стол балясину, которую зачем-то таскала с собой, села на шатающийся, рассохшийся от времени табурет и не заметила, как уснула прямо за столом.