Тюлень
Шрифт:
— Я готов, товарищ генерал.
— Свадьбу надо сыграть, свадьбу, дорогой. Поскольку сам генерал поддерживал их, то вопрос о свадьбе Балкана был решен очень быстро. Больше всего этому радовались бабушка и тетя Берты, мечтавшие о том, чтобы они наконец-то соединили свои судьбы и были счастливы, а сами бы они избавились от ненужных расспросов, которые в последнее время лишили покоя как Берту, опасавшуюся, что ее разлучат с любимым, так и их самих.
В день свадьбы на Берте было все то же похожее на белую пену платье, в котором она была при первой встрече с Балканом, тогда оно ей было великовато, но сейчас, когда она немного поправилась и округлилась, оно было ей в самую пору — свадебное платье с длинным
Теперь, выходя с Балканом на танец, она вела себя степенно, двигалась медленно, помня о третьем, который был между ними, с гордостью упиралась выпирающим животом в Балкана и любяще улыбалась, она танцевала, веря, что стала самой счастливой женщиной на свете.
Через два-три месяца после свадьбы Балкана перевели на новое место службы — в местечко Карл-Хос в предместье Берлина, где были сосредоточены советские войска, которым надлежало остаться в Германии. Здесь через три-четыре месяца у Балкана и Берты родился первенец. Поскольку его мама была девушкой с Эльбы, а отец советским воином, ушедшим с Эльбы, мальчика назвали Эльманом. Радость не приходит одна. В мае 1946 года, в первую годовщину Великой Победы, срок службы Балкана подошел к концу и он был уволен в запас.
Тюлень
В последнее время старый Балкан не очень-то любил выходить в открытое море, уходить далеко от берега. Честно говоря, ему и сегодня не хотелось ни свет ни заря выходить из дому и трогаться в путь, но что же делать, надо же найти тюленя, а потом, как овцу, на аркане притащить его домой и визжащего зарезать, как велела целительница — казашка, скормить сырую, еще теплую, с неостывшей кровью тюленью печень Умман мама. Если он этого не сделает, потом, случись что с женой, век себе этого не простит: “Вот если бы я это сделал, может, и старуха моя была бы жива. Возможно, печень тюленя и спасла бы ее…” Ему во что бы то ни стало надо было добыть тюленя, чтобы потом не корить себя и не мучаться угрызениями совести, ни о чем не сожалеть. Говорят, человек в человеке находит спасение, как знать, вдруг старая потихоньку пойдет на поправку, да и вылечится. И снова перед ним будет стоять его прежняя Умман, смолоду смотревшая на него с любовью и вожделением, и, как и прежде, ласково произносить: “Отец…”
Старик потому боялся надолго отлучаться от дома, что несчастье всегда подстерегает человека, находится где-то рядом и выжидает удобного случая, словно говоря: “Э-эх, пусть только хозяин покинет дом”, и стоит хозяину отлучиться, оно тотчас воспользуется моментом и ворвется в дом как шакал, врывающийся в курятник. Своего старшего брата Балкан лишился, находясь вдали от дома, так же потерял и любимую Берту, в это время он находился в плавании по маршруту Баку-Астрахань-Махачкала. Помня, как идет Берте белый цвет, как хорошеет она, надевая белое свадебное платье, он купил ей в тот раз в Астрахани белый пуховый платок, знаменитый астраханский пуховый платок. Балкан был счастлив, представляя, как обрадуется Берта подарку, как каждый раз, накидывая на плечи платок, она будет думать о нем.
Но именно тогда случилось то, чего он вообще не ожидал. Прибыв в Красноводск, Балкан вступил на дощатые мостки, перекину тые от судна к берегу, и именно в этот момент неожиданно открылся замок чемоданчика, который он брал с собой в поездки. Из него высыпалось все его содержимое, все, что находилось в чемодане, разлетелось по обе стороны хлюпкого мостика и упало в воду. Среди вещей, выпавших из чемоданчика, был и тот белый пуховый платок, купленный для Берты в Астрахани.
Вначале платок расстелился на поверхности воды, напоминая нерастаявший пласт снега, потом закружился на месте, Балкан не успел опомниться, как платок пошел ко дну, будто снизу в него вцепилась и у тянула за собой какая-то чересчур шустрая рыба. Он тогда сильно сокрушался о том, что
Прибыв домой, Балкан узнал, что теперь в этом платке и вовсе нет никакой нужды. В доме оплакивали гибель Берты, ушедшей рыбачить и не вернувшейся с моря. Берта была беременна, она ждала второго ребенка и очень хотела родить хорошенькую белокурую девочку, которая бы напоминала ей себя в детстве, когда она играла с котенком.
Жители села целую неделю искали тело Берты, чтобы предать его земле по всем обычаям, искали в окрестностях тех мест, где она ловила рыбу. Зная, что обычно через три дня утопленника лопается желчный пузырь, он раздувается и всплывает на поверхность, надеялись, что она все же отыщется. Предположив, что волны перебросили тело в другое место, облизали весь берег, даже в соседних селах расспрашивали, не видел кто-нибудь что-то похожее.
В те дни люди видели, как почернела от горя Умман, уходившая в море вместе с Бертой и вернувшаяся без нее, она стала похожа на тень, лицо ее окаменело, девушка все время молчала, и было видно, как она страдает. И лишь когда Балкан наведался к ней, она зарыдала в голос, закрыв лицо руками: “Вай-вай, опозорилась я…”
В тот раз, вернувшись из плавания, Балкан не застал семью в городе, соседи сказали ему, что пару недель назад Берта с сыном уехала в село: “Мы соскучились по бабушке, поедем к ней на остров, а вы присматривайте за нашим домом, к возвращению отца и мы вернемся”. Возвращаясь домой, Балкан и сам думал: “Буду посвободнее, надо наведаться к маме, небось, соскучилась по внуку, все глаза проглядела, пусть прижмет его к груди”.
Отношения Берты с матерью Балкана заладились сразу же, про них говорили: “Свекровь и невестка из одного теста сделаны”. Они с первой же встречи полюбили друг друга. Мать никак не могла нарадоваться своему счастью, ведь теперь у нее помимо сына были невестка и внук. Женщины были привязаны друг к другу, как бывают привязаны мать и дочь. Берта старательно училась у своей свекрови туркменским традициям, изучала туркменский язык. Она мечтала разговаривать с Балканом на его родном языке и быть ему настоящей туркменской женой. Длинное платье с вышивкой, подаренное ей гелнедже Балкана, очень шло Берте.
Спустя год после гибели Берты Умман, будучи незамужней девушкой, сошлась с Балканом, и люди по-своему истолковали этот ее шаг: Умман винит себя в гибели немецкой женщины — туркменской невестки Берты, поэтому считает, что она обязана взять на себя заботы о семье, не дать осиротившему сынишке Берты почувствовать себя обездоленным.
Старик знал, что, выйдя в море и оставшись наедине с ним, он непременно встретится с Бертой.
Балкан и прежде не раз встречал ее во время плавания, особенно часто это случалось, когда он стоял на капитанском мостике и всматривался вдаль. Берта появлялась неожиданно, она выныривала из морской пучины, вытолкну тая волнами, потянувшись, поднималась вверх, словно говоря: “Вот она я”. На ней всегда было то длинное белое платье, в котором Балкан увидел ее при первой встрече.
— Моя любимая Берта… — со слезами на глазах произносит расстроенный старик.
— Любовь моя. Мой комбат…
— Почему ты бросила нас с сыном?
— Наверно, так было угодно Богу…
Каждый раз, когда она потом исчезала из виду, Балкану казалось, что это его лодка, разрезая волны, толкнула ее носом в грудь и накрыла волнами.
Постепенно старик смирился с потерей, поверил, что так было ему на роду написано, и что теперь, как бы он ни хотел, не встретиться ему с Бертой, потому что это невозможно.