Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь
Шрифт:
– Видишь, милая, я говорила, что тут ужасно тесно. – Госпожа достала веер из широкого рукава и передала его девочке. – Да не на меня, хорошая. Я к этой духоте привыкла. Часто тут бываю. Себя обмахивай, себя.
Кабина завибрировала и рванула вперед с такой скоростью, что Эйви откинуло к задней стенке. Госпожа Кватерляйн устояла и лишь сочувственно улыбнулась девочке. И вновь раздался механический голос:
– Вашим вопросом будет заниматься Сайде Мос, при неудовлетворенности обслуживанием вы вправе вызвать главного
Кабинка остановилась, ее передняя стенка резко отъехала вбок. Госпожа Кватерляйн и Эйви чуть не врезались в дубовый стол с табличкой «С. М., слуги и прочие мелкие дела». Из-за таблички выглядывала женщина пышных форм в бордовом бархатном костюме. Она медленно почесала второй, а то и третий подбородок, разобрать было трудно, и взяла в руку толстый свиток.
– Имя слуги? – неожиданно высоким голосом спросила Сайде.
– Эйверин Бордерхауз.
– У нее больше нет имени.
– Имя родителей слуги?
Эйверин сглотнула и поерзала.
– Имя родителей слуги? – громче спросила Сайде Мос.
Голос Эйви дрогнул, но она четко выговорила:
– Эдуард Гейз и Эмили Портер. – Девочка прижала руку к груди: в кабинке и правда стало невыносимо душно.
– Теперь у нее нет родителей. Место рождения слуги?
Эйви, ища помощи, взглянула на госпожу, но та лишь сжала ее плечо, пытаясь приободрить.
– Кадрас, Синие горы.
– Теперь у слуги нет места рождения. Волосы, пожалуйста. Госпожа может регулировать длину. – С. М. показала на боковую стенку, и там сверкнуло лезвие.
Дада взяла его и ровно отрезала темные волосы Эйви, которые тут же с глухим стуком упали на пол. Девочка удивленно вздохнула: она явно недооценивала их тяжесть.
– Итак, госпожа, какое имя вы даете слуге?
– Эйверин Бордерхауз.
– Какую историю вы за ней оставляете?
– Рождена от Эдуарда Гейза и Эмили Портер в городе Кадрасе, что в Синих горах.
Сайде Мос удивленно вскинула кустистые брови и едва заметно пожала плечами.
– Что ж, пусть так. Еще какие-нибудь дополнения?
– Я назначаю Эйверин Бордерхауз ежедневное жалованье в размере пяти двилингов. Также оставляю за ней свободу перемещения по городу и вне города. Разрешаю ей общаться с любыми людьми и заводить животных, каких ей только вздумается. Запрещаю ее наказание другими господами, запрещаю ее появление на Большом Дне Слуг.
Эйви вслушивалась в уверенный голос госпожи и рассеянно гладила шерстку Крикуна, устроившегося у нее на плече. Девочка все не могла понять: за что ей такое счастье? Неужели Хранитель обо всем узнал и послал невероятную госпожу ей в помощь?
– Ах, да, вы же госпожа Кватерляйн, точно-точно, – пробубнила Сайде Мос, и ее верхняя губа, над которой были тонкие усики, брезгливо изогнулась. – Тогда прошу, подписывайте договор вот здесь, здесь, здесь и здесь. Сами знаете, договор разрывается
Когда Эйви ехала с Дадой обратно к улице Гимили, она не удержалась и спросила:
– Госпожа, выходит, вы купили меня у города?
– Да, милая, выходит, так.
– А почему город решил, что я ему принадлежу?
– Город так думает обо всех, кто ходит по его земле.
Эйверин замолчала, задумчиво глядя в широкое окно трамвая. Если все они принадлежат городу, отчего же он заботится только о господах? Почему забывает о других жителях?
Трамвайчик остановился неподалеку от дома госпожи, и Эйверин, вдохнув аромат цветов, улыбнулась. Опять поднялся ветер, но не такой сильный, как накануне. Он казался даже приятным и бодрящим. Особенно теперь, когда он щекотал сквозь легкое пальто и новое платье спину Эйверин, не прикрытую спутанной копной волос.
– Милая, беги внутрь, Эннилейн тебе обо всем расскажет. И накормит вдоволь, а то я что-то совсем забегалась. С этой подготовкой к балу столько хлопот. – Госпожа Кватерляйн закатила глаза, на щеках ее выступил болезненный румянец.
– До свидания, Дада. – Эйви коротко кивнула. – Спасибо.
– Ох, не стоит, милая! Пока я могу хоть что-то делать, я буду это делать. – Госпожа похлопала девочку по щеке и поспешила прямо по улице.
Эйверин чувствовала себя в кои-то веки легкой и свободной, несмотря на сковавший ее пожизненный договор. Она влетела по ступенькам, но, толкнув дверь, резко остановилась.
Лиловые глаза пробуравливали ее насквозь.
– Где Дада? – скрипнул господин Дьяре.
– Она ушла. – Эйви крепко сжала Крикуна, надеясь, что бельчонок поможет справиться с новым приступом страха.
– Куда? – Мужчина дернул носом, и усы его подскочили вверх. – Ты улыбаешься?
– Нет, господин, простите.
– Может… а-а-а-апчхи!.. ты закроешь эту чертову дверь?!
– Простите, господин. – Эйверин поморщилась и захлопнула дверь.
– Не так громко, бестолочь! И не смей называть меня господином. Если ты еще хоть раз это сделаешь, то будешь мочиться от страха в постель до конца жизни, поняла?!
– Да… – Эйви быстро кивнула и, не глядя на мистера Дьяре, юркнула на кухню.
Там клубился ароматный пар, на плите кряхтели чайник и мелкие кастрюльки, духовка позвякивала, сообщая о готовности пышного хлеба. Эннилейн, раскрасневшаяся, уставшая и совершенно счастливая, носилась от плиты к столу, а оттуда к чистым тарелкам, а от них к ящичкам со специями и обратно.
– Проходи, проходи, милая! – Толстушка улыбнулась так ласково, что Эйверин захотелось ее обнять. – Ну, получилось? Ты совсем наша? А чего на тебе лица нет?