Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь
Шрифт:
Поздним вечером, накануне торгов, Эйверин шла по извилистой аллейке парка, то и дело останавливаясь перед деревьями. Девочка низко кланялась, растягивала пеструю длинную юбку и сладким голоском говорила:
– Да, господин. Что вы, что вы. Вы, конечно же, правы, господин. Только вы, и больше никто, господин. Вы велите мне идти туда? Вот, мой господин, я уже здесь!
Эйверин оглушительно чихнула, наглотавшись едкого тумана, и отскочила от дерева к раскидистому кусту с ярко-красными ягодами. Девочка громко выругалась, пытаясь подавить раздражение. Она поплотнее укуталась в потертую куртку отца, и образ его всплыл в памяти. Эйви многому у него научилась. И прекрасно танцевать,
Эйверин откинула волосы за спину, достала из нагрудного кармашка куртки маленькое зеркальце, которое подарил ей Додо, и недовольно уставилась на свое отражение.
– Ух, глупость! – воскликнула она и яростно затолкала зеркальце обратно. – Мне не пойдут короткие волосы служек! Совсем-совсем-совсем!
Эйви вслушалась в собственный крик, который подхватил ветер и вместе с листьями понес по парку, а потом прижалась лбом к шершавому стволу. Она закрыла глаза, заставляя себя вспомнить то, ради чего она все затеяла. Улыбка на мгновение скрасила посеревшее лицо, но девочка быстро дернула головой: горевать по прошлому в тысячи раз хуже, чем беспокоиться о будущем.
Эйверин вдруг ужасно захотелось, чтобы хоть кто-то оказался рядом, выслушал ее, подбодрил. Она даже подумала, не пробраться ли в дом к пекарю и не растолкать ли Додо да наговориться с ним вдоволь, пока все не изменилось.
Вдруг одна из веток опустилась на плечо девочки, и теплое прикосновение заставило ее встрепенуться. Она взмахнула рукой и рассмеялась. Серый бельчонок крепко вцепился маленькими коготками в куртку и напрочь отказывался с нее слезать. Черные глазки его, чуть менее черные, чем глаза самой Эйверин, смотрели испуганно и настороженно. Наверное, зверек и сам не понял, куда попал. А теперь уж точно проклинал чересчур подвижную ветку.
– Эй, это рука моя, не ветка. Видишь? – Эйви приподняла бельчонка и усадила на дерево. – Надо же, выжил тут. Молодчина. Держи за это орех, у меня немного осталось.
Эйверин сунула зверьку половину обуглившегося ореха. Вчера, ближе к вечеру, Рауфус и его товарищи подожгли хлебную лавку, чтобы в суматохе стащить что-нибудь съестное. Хозяин лавки, хоть и слыл невыносимым скрягой, все-таки иногда угощал Эйверин сухарями за то, что она стала хорошим другом его сыну. Ее-то угощал, а вот Рауфуса нет, за это он и обозлился. Лавка горела очень ярко, с веселым треском, словно и не было в пожаре горя для стольких людей. Теперь вся улица будет голодать месяц, не меньше. А то и больше, пока продовольствия от вездесущего Хранителя не завезут или главные господа не сжалятся.
Эйверин хотела помочь пекарю, даже пару тяжеленных мешков с мукой на себе вытащила. А за это он ей отсыпал горсть обгоревших орехов. Доброй души человек, ничего не скажешь.
Бельчонок поводил носиком, фыркнул и, вильнув пушистым хвостом, скрылся между веток.
– Мне тоже, может быть, не нравится, – буркнула Эйви, сунув в рот орех. – Но это вполне съедобно, слышишь меня? Буэ-э. – Девочка сплюнула горькое месиво в траву. – А хотя ты прав. От-вра-ти-тель-но.
Эйви посмотрела на полоску рассвета, которая росла и ширилась прямо над Главным Заводом. Словно розовая пасть огромного серого чудища пыталась проглотить то, что так изменило город.
Девочка поежилась, убеждая себя в том, что попросту замерзает. Но жуткое темное здание всегда наводило на нее страх. Даже думать не хотелось, что кроется в лабиринтах Главного Завода, что летит от него в воздух с серым дымом, а потом сочится из облаков, оседая на город хищным туманом. Но через
Эйверин оказалась одной из тех, кому туман не вредил. Он проходил мимо, просачивался, заливаясь в уши и нос, проникая в легкие. С рассветом девочка могла несколько часов кряду кашлять. Но другие-то умирали, и никто с этим ничего не мог поделать. Главный Завод ни в чем не виноват, он привел Сорок Восьмой к процветанию. Он, конечно же, благодетель, а не злодей. И город молчал, принимал топливо как одержимый и кланялся Главному Заводу, а вместе с ним и его главной управительнице – госпоже Полуночи.
Вдруг с улицы Упавшей Звезды послышался хриплый крик, переходящий в надсадный кашель. Эйверин встрепенулась, подобрала юбку и побежала изо всех сил. Она уже не раз натыкалась на убитых туманом, но отчаянно мечтала увидеть хоть одного живого. Увидеть, чтобы попытаться спасти.
Сапоги Эйви глухо стучали по камням мостовой, сердце барабанило между ушами, а потому девочка не сразу услышала, что крик утих. Даже кашель больше не беспокоил пустынную улицу. Эйверин остановилась, лихорадочно глядя по сторонам, но город спал, никому не было дела до того, что происходит за дверьми их надежных домов.
Но вот из-за угла донеслась неразборчивая возня, сдавленные вздохи, и девочка пошла дальше крадучись. Дойдя до развилки улицы, она остановилась и прислушалась. Голоса стали отчетливее и громче.
– Ну! Не копайся, Зойди, скорее, скорее! Если опять не успеем, он разозлится!
Эйви сделала осторожный шаг вперед, а за ним еще и еще один. Проклятый туман заполонил улицу, и рассмотреть можно было только ближайший узкий домишко да полуразвалившуюся телегу.
Девочка дошла до высокого крыльца и остановилась, слыша, как обладатели голосов движутся в ее сторону. В последнее мгновение Эйверин успела юркнуть под ступеньки и зажать рот рукой. Лишняя секунда – и ей пришлось бы столкнуться с крепкими мужчинами. Они проволокли мимо крыльца тело старика, затронутое туманом. Красные, заполненные кровью пузыри, серые язвы – это Эйви видела и раньше. Вот только прежде умершие оставались на улице до тех пор, пока их случайно не найдут.
Старик дернулся и застонал, тело его изогнулось.
– Зойди, дай ему еще! Скорее! Скорее! – прикрикнул мужчина, обросший косматой бородой.
Эйви хотела вылезти из своего убежища, проследить за незнакомцами, но справа, от развилки улицы, послышался другой звук, похожий на шуршание пышного платья по мостовой. И если крики по ночам в Сорок Восьмом стали уже обыкновением, то шорох платья казался чем-то из ряда вон выходящим. Совершенно невозможным, а потому пугающим.
Воздух вдруг сгустился, солнце словно передумало лезть на небосвод. Тишина так давила на уши, что Эйверин отчаянно хотелось закричать, попросить о помощи, но изо рта ее вырвалось только тихое сипение.
Шорох неожиданно стих, и дышать сразу же стало легче. Да и небо порозовело, а потом Завод на горах фыркнул и заглох. За считаные минуты поднялся утренний ветер, прогоняя туман.
Новый день настал. И это произошло так быстро, что Эйви еще какое-то время сидела не шевелясь, пытаясь прийти в себя.
Наконец девочка высунулась и осмотрела пустынную улицу. Она потерла слезящиеся глаза, громко прокашлялась и помотала головой. Ей не верилось в произошедшее, словно и ночь, и странные люди растворились вместе с туманом. Что ж, может быть, и правда туман сыграл с ней злую шутку? Эйверин слышала, что раньше он вызывал у людей пугающие видения. А потом на их место пришла смерть.