Тюремная энциклопедия

Кучинский А. В.

В конце 80-х в маленький сибирский городок (Тюменская область) привезли на следственный эксперимент двоих заключенных, которые обвинялись в убийстве пенсионерки М. После процессуальных формальностей зеков вновь погрузили в машину и отправили в СИЗО. На шестом километре автотрассы один из них ухитрился достать конвоира заточкой, переданной кемто во время эксперимента. Пика вошла под сердце. Конвоир зашатался, сделал два-три шага и упал. Оставшись без надзора, уголовники самодельным крюком вытащили из кармана лежащего в коридоре прапорщика ключи от камер и наручников. Раненый "вертухай" успел подать сигнал тревоги. Машина мгновенно остановилась. Однако наружный охранник не спешил открывать дверь, а громко спросил о причине остановки. В ответ - тишина. Он постучал эффект тот же. Так и не добившись ответа, конвоир бросился в кабину и приказал водителю гнать автозак до первого милицейского патруля. Возле поста ГАИ машину окружили три сотрудника милиции и охранник. Открыв дверь, они увидели

в глубине салона двоих освободившихся зеков, которые прикрывались телом окровавленного "вертухая". Огнестрельного оружия при нем не было. Зек приставил заточку к горлу заложника и приказал милиции положить пистолеты на землю. Те не шелохнулись и продолжали целиться в зеков. "Еще секунда - и я перережу ему глотку!" - закричал бандит. Второй жался за спину своего товарища, боясь оказаться на линии огня.

Инспекторы ГАИ пистолеты не бросили, но заткнули их обратно в кобуру. Зеки потребовали передать им все оружие в салон. Милиция колебалась. Автомобиль продолжал стоять с включенным двигателем. Водитель, которого уголовники не видели, не был вооружен. О нем вспомнили только тогда, когда двигатель резко взвыл. "Эй, ты, полегче! Вали сюда!" - закричал тот, что сзади. Но было поздно. Автозак дернулся и резко рванул вперед. Зеки повалились на клетку. Пользуясь секундным замешательством, ближайший из милиционеров подскочил к дверям и за свисающую ногу выволок истекающего кровью заложника из машины. Зек с заточкой беспомощно замахал руками, заспешил вперед, но было поздно: пленник свалился на землю. В следующий миг на бандитов вновь смотрели пистолетные стволы...

Вагон им. Столыпина

Еще одна тюрьма на колесах - вагонзак, который в официальных бумагах именуется как специальный вагон для перевозки заключенных, а среди зеков зовется "столыпинским" (или просто "Столыпиным"). Во времена каторги этапы проходили пешим порядком и на повозках в лошадиных упряжках. Перевозить арестантов поездами тогда считалось неоправданной роскошью. Длинные каторжные колонны шли в Сибирь или еще дальше - на Сахалин, останавливаясь в пересыльных допрах для отдыха, пополнения продовольственных запасов и смены казенного обмундирования. В конце прошлого века многие ссыльные отправлялись по этапу в вагонах третьего и четвертого класса. На окнах купе крепились двойные решетки и убирались все режущие предметы. На этом и заканчивалось переоборудование обычного вагона. Поначалу купе принимало всего четверых, затем шесть, десять и так далее.

История вагонзака такова. Впервые его запустили в 1908 году при Столыпине (кому и обязан он своим вторым неформальным названием). В спецвагонах возили переселенцев, которых депортировали в восточные регионы России. По обе стороны вагона имелись подсобные отсеки, которые со временем превратились в карцеры. Вагон был ниже пассажирского, но выше товарного. В начале 30-х годов пассажирами спецпоездов были не столько поселенцы, сколько заключенные каналоармейцы.

В спецвагоне для зеков отведено не девять купе, как обычно, а пять. Остальные - для караула и обслуги. Арестантские купе отгорожены от коридора не фанерной перегородкой, а решеткой, сквозь которую просматриваются вагонные камеры. Косые прутья тянутся от пола до самого потолка. От строгого караульного глаза тяжело укрыться даже на третьей полке. Средние полки переоборудованы под сплошные нары с отверстием для лаза у дверей. На верхних багажных полках также лежат зеки. Окна коридора, по которому гуляет "вертухай", закрыты такими же косыми решетками. В купе, где едут зеки, вообще нет окон. Вместо них - небольшая слепая выемка, также закрытая изнутри решеткой. Сложно угадать маршрут поезда. Зеки ориентируются по станционным динамикам, которые объявляют посадку на тот или иной поезд. Скажем, прозвучало "Поезд "МоскваПавлодар" отходит со второго (первого, десятого) пути", и состав спустя несколько минут тронулся - есть вероятность, что зеки действительно отправляются в Казахстан. По вокзальным рупорам опытный зек определит вокзал (Казанский, Ярославский, Курский и т.д.), а значит, и направление состава - восточное, северо-восточное или же прочие.

Этап по железной дороге длится от нескольких суток до нескольких недель, в зависимости от конечной станции назначения. Тюремные дела конвой получает в запечатанных конвертах с небольшим вырезом, где читается место отбытия наказания. Большего вагонным вертухаям знать не положено. Случается, что зек изловчится и прочитает город или край на каком-нибудь деле, которое несет по коридору охранник. Когда знаешь направление ехать веселей.

Посадка в вагонзак проходит в таком же бодром темпе, что и в спецавтомобиль. К вагонным дверям подъезжает вплотную - дверь к двери - автозак, открываются двери, в метровом промежутке выстраивается караул и начинается знакомая процедура. Поток зеков порциями переливается в коридор вагона, где происходит посадка в четвертое купе, затем в третье, и так до первого. Второй конец коридора блокирован не только закрытой дверью, но и конвоем. Загрузка зеков происходит на отдаленном перроне, подальше от любопытных глаз. Внешне такие вагоны напоминают багажные или почтовые.

Бежать из "столыпинского" вагона

намного тяжелей, чем из автозака или пенитенциарной недвижимости - тюрьмы либо колонии. На попытку побега влияют многие факторы, которые характерны только для вагонзака. Во-первых, все купе просматриваются из коридора, и конвоир следит за зеком, даже не открывая дверь. Во-вторых, прыгать на скорости очень рискованно, а сходить или сползать во время стоянки - глупо. На каждой остановке из вагона выходят по два солдата и внимательно обследуют стенки и днище вагона (по крайней мере, обязаны это делать). И еще. В дороге, какой бы длинной она ни была, заключенный покидает купе только для оправки. Но и эти считанные минуты, пока он дуется в туалете, его караулят три человека. Александр Солженицын сравнивал оправку в вагонзаке с ответственной и даже боевой операцией для караула. В вагоне выставляются два поста один в конце коридора, чтобы зек не бросился туда, другой - возле туалета. Третий солдат открывает и закрывает дверь купе. По отдельности справлять нужду было не принято. Ее также совершают по расписанию. Охранник отодвигает решетчатую дверь и орет: "Вперед! По одному!" Дверь в туалете приоткрыта, и солдат внимательно смотрит, чем зек там занимается. За первым зеком к туалету бежит второй, на смену ему - третий и так далее. Инструкция запрещает выпускать контингент по двое или по трое. Иначе уголовники могут броситься на конвой, обезоружить и затеять бунт.

Чем дальше уходит состав от средней полосы России, тем беднее становится растительность, суровее климат и длиннее отрезки между населенными пунктами. Если поезд взял курс на Заполярье, зек вряд ли "сделает ноги" под Воркутой или даже Печорой. Не привлекает его и таежная зона. Другими словами, на побег идут в первые дни этапа. Продолбить пол или перепилить стальной прут за это время сложно. Но возможно.

Октябрь 1981 года. В спецпоезде N 239, который следовал на Западный Урал, возникло ЧП. В полшестого утра сквозной караул вагона N 206/5689 нашел совершенно пустым третье купе. В полу зияла дыра. Беглецы двумя сапожными ножами, переданными с воли, проковыряли нижнюю обшивку вагона и проломили днище. Отверстие находилось немного правее центра, почти у самой решетки. Поэтому риск оказаться под колесами был невелик. Однако был риск в другом. В купе ехали матерые рецидивисты, которых этапировали в Соликамск на перековку. Трудовые будни на особом режиме никому не улыбались. Урки подозревали о конечном пункте высадки и решили сойти накануне.

Двое зеков, лежа на нижних нарах, ковыряли пол, еще двое на третьем ярусе следили за коридором. Когда в коридорном проеме возникал "вертухай", "стрема" тихонько покашливал. Дыра мгновенно накрывалась темно-серой тряпкой. В мутном 25-ваттном освещении широкая тряпка сливалась с фоном и была неприметной. Конвой проходил, и работа возобновлялась. Чтобы выдолбить отверстие, в которое мог бы протиснуться человек среднего телосложения, ушли сутки. В пути поезд сделал единственную остановку в Горьком. Солдатиксрочник, стараясь не запачкать свою форму, нагибался и брезгливо заглядывал под вагон. В это время та же самая серая тряпка уже была закреплена снаружи днища. Пройдя вдоль вагона, служивый успокоился.

Поезд дал гудок, тронулся в путь и стал набирать скорость. По составу уже был дан отбой. В конце коридора в караульном купе слышались голоса и смех. Раз или два прошел по коридору начальник караула. Ктото тяжело потопал в туалет и начал там отхаркиваться. Спустя несколько километров в третьем купе началось десантирование. Зеки сдернули тряпку. Внизу грохотали колеса ("вертухаи" старой закваски могут на слух еще в коридоре определить: пробит пол или нет), и шпал уже не было видно. Первый зек ушел под днище, когда поезд стал резко замедлять скорость. Он обмотал голову черной курткой и полез головой вперед. Под днищем он зацепился руками за что-то и стал затягивать ноги. Через минуту зек висел под вагоном, упершись пятками в край дыры. Еще миг - и он упал спиной на полотно. Второй рецидивист также дождался торможения и также окунулся в холодную ночную тьму. Через двадцать минут в купе никого не было.

Обнаружив пустое купе, караул объявил тревогу. Состав уже успел отъехать почти на сотню километров. Розыскные группы прочесали этот отрезок и собрали шестерых зеков чуть ли не у самого полотна. Один из них сломал шейный позвонок, второй раздробил голову о стальную перетяжку, третий содрал всю кожу на спине и затылке и быстро терял кровь. Остальные три выглядели получше, но быстро передвигаться не могли. Седьмого беглеца нашли в пяти километрах от железнодорожной насыпи. Он сильно повредил плечо, быстро выдохся и едва-едва ковылял к поселку. Зек оглянулся на выстрел за спиной и, шатаясь, остановился. На его посиневшем от боли и холода (в октябре уже срывался снег) лице уже ничего не читалось. Выяснилось, что он раздробил ключицу и вывихнул плечевой сустав. Когда кто-то из конвоя, не приглядевшись, саданул его прикладом в спину, беглец потерял сознание. Последний блатной десантник оказался счастливчиком. Он получил сильные ушибы, но они не помешали ему добежать до автотрассы, остановить грузовик, груженный кирпичом, и отъехать на нем почти на шестьдесят пять километров. Беглеца арестовали только на третьи сутки после побега.