Тютюнин против ЦРУ
Шрифт:
– Какой особый взгляд?
– Ну… – Окуркин внезапно остановился и посмотрел назад.
– Ты чего?
– Да показалось, что кто-то крадется за нами. Место здесь глухое.
– Зато освещенное. Когда темно, здесь все фонари горят.
Еще раз осмотревшись, друзья не заметили ничего опасного и двинулись дальше.
– Так вот, – продолжил Окуркин. – Нужно вырабатывать взгляд такой, чтобы раз-а-аз! – Леха выпучил глаза и затряс от напряжения подбородком. Потом резко выдохнул и посмотрел на друга.
– Ну как,
– Не знаю, – пожал плечами Тютюнин.
– На мужиков вообще слабо действует, но вот на баб… Моя Ленка как заволнуется, я сейчас же взгляд применяю – и она спокойная, как Сбербанк, становится.
– Эй! – Сергей показал пальцем куда-то назад. – И правда, я тоже кого-то видел. Чего-то прямо метнулось за куст.
– Может, собака? – предположил Леха. – Если бешеная, это уже не шутки. И главное, тихо крадется, сволочь… Ну-ка давай щебеночки наберем.
Друзья поспешно вооружились тяжелыми камнями и стали ждать. Однако «бешеная собака» затаилась и не проявляла себя.
– Давай по квадратам ударим, – предложил Тютюнин. – Сначала по кусту полыни – по два снаряда, а потом по сирени – беглым весь боезапас.
– Я готов. Командуй.
– Огонь! – крикнул Серега, и здоровенные куски щебня врезались в высокую полынь.
– Теперь беглым! – напомнил он, и камни полетели в сирень.
– Есть! – заорал Леха, когда «бешеная собака» взвизгнула от попадания. – Добавь, Серега! Уйдет!
Они добавили. Тварь, настигнутая вторым попаданием, заорала благим матом и ломанулась прочь, подминая кусты.
– Не, ну ты видал? – спросил пораженный Окуркин. – Дог, наверно.
– Не меньше, – согласился Тютюнин. – Мог бы сожрать нас заживо.
– Запросто.
– Ладно. Ты проволоку медную захватил?
– Захватил и уже согнул, – ответил Леха и достал из кармана заготовленную деталь. – Осталось только кленовую рукоятку сделать. На, держи, – с этими словами Окуркин подал Тютюнину раскладной ножик. – У тебя рука легкая.
Кленов вдоль тропинки росло много, и Сергей взялся за работу. Леха скучал и, поскольку давно бросил курить, просто так плевал в пыль.
– А ты знаешь, я решил пока не выливать эту… Ну ты понял…
– Угу, – отозвался Тютюнин.
– Нет, ты не думай, меня уже никто не уговорит эту дрянь пить – я в последний раз уже не верил, что домой вернусь, но ты же знаешь, как трудно достать чистый спирт, Серег. Вот я и подумал, оставлю-ка я эту бутыль детали от «запорожца» мыть.
– Он у тебя что – самолет?
– Не, ну если ты против, я прям сейчас пойду и вылью на землю. А чего? Мне ведь травиться неохота. Я же сказал, что больше не буду пить, и точка.
Увлеченный работой, Серега ничего не ответил. Рукоятка получалась белой и красивой. Еще в детстве вырезанные Серегой Тютюниным рогатки считались лучшими у пацанов всех близлежащих дворов.
– А ты знаешь, что Палыч наш домой к себе так и не вернулся, –
– Откуда такая информация?
– Теща рассказала. Говорит, он на Речном вокзале за килограмм тухлой колбасы в верблюжий хрен превращается.
– А откуда она знает, как выглядит верблюжий хрен? – тут же поинтересовался Окуркин.
– Это же Олимпиада Петровна, Леха. Она не поленилась в зоопарк съездить, чтобы сравнить. Свериться с эталоном, так сказать.
– Вот это да! – Окуркин покачал головой. – Основательная женщина.
– Это точно, – со вздохом произнес Тютюнин. – Ну чего, нормально получилось? – Он продемонстрировал деревяшку.
– Отлично получилось, Серег! Правильно говорят – мастерство не пропьешь!
Он подал другу согнутую проволоку, и тот установил ее на место. С виду «лобзик» получился похожим на те, из которых Серега и Леха стреляли в муслов, однако не очень-то верилось, что здесь, на родном пустыре такая чепуха может на что-то сгодиться. Как-никак это был реальный мир, где жили вполне привычные жены, кошки, товарищи по работе и участковые милиционеры.
Тем не менее пустяковый с виду предмет в руке Тютюнина обрел какую-то силу и значимость. Этот сучок с проволочкой как будто даже потяжелел и потянул Серегину руку к земле.
В какой-то момент Тютюнину захотелось зашвырнуть «параболоид» подальше, но он этого не сделал.
53
В этот вечер бабушке Живолуповой очень не везло. Сначала довели до белого каления видеокамера с аудиопушкой, которые то и дело сваливались с крепежного устройства на голове, потом в стреляющие ботинки насыпались колючки. От этих досадных пустяков простая с виду задача превращалась в сущую пытку.
И наконец, когда Гадючиха неуклюже преодолевала открытое пространство, объекты слежки ее обнаружили.
Они остановились на тропинке и стали тыкать в ее сторону пальцами. Живолупова поначалу не придала этому значения. Аудиопушка исправно писала их разговор, поэтому пенсионерка занялась своей обувью. Она быстро сняла ботинки и стала вытряхивать из них мусор, что оказалось делом нелегким, поскольку в их толстых подошвах были упрятаны механизмы стреляющих устройств. К тому же эти ботинки предназначались для араба Бен-Али и были Живолуповой немного велики.
Проветрив ботинки, шпионка наскоро обулась и снова обратила все свое внимание на Тютюнина и Окуркина. Они между тем взялись швырять камнями. Живолупова мысленно посмеялась над глупостью этих чудаков.
Что ж, путь развлекаются, коли им нравится, а она пока отдохнет среди свежих кустиков сирени.
Впрочем, отдохнуть ей не удалось. Первые пристрелочные камни прошили листву в метре над головой Гадючихи. Она сейчас же шлепнулась на землю, и, как оказалось, вовремя, поскольку плотность огня заметно возросла.