У Адских Врат
Шрифт:
— Что там такое? — не выдерживает Воорт; молчание Чипа невыносимо.
— Видите трос, закрепленный на рыбе?
— Они вытягивают ее.
— Это «Клайн-3000», буксируемый эхотрал бокового обзора. Из-за формы называется «рыбой». Определенно не «Джеометрикс». Так! Трос закреплен наверху в центре. Клиновидные серебристо-черные хвостовые плавники. Так! «Клайн».
— А можно то же самое — и по-английски?
Мимо проплывают северная оконечность Манхэттена и темный канал — место впадения Гарлем-Ривер. В воздухе пахнет солью, дизельным топливом, едкими абразивными смесями, которыми курсанты
— Простите, — задумчиво бормочет Чип. — Просто…
— Просто — что?
— Ну, если используется боковой обзор, чтобы найти что-то погруженное в ил, значит, ищут ориентиры, понимаете? Не что-то конкретное. Видите того типа у монитора? Когда рыба идет над дном, он получает картинку, вроде аэрофотосъемки. Но корабль с сокровищами погружен в ил, поэтому он ищет контуры на дне или, может быть, торчащие обломки.
— И что это значит? — спрашивает Воорт, стараясь сдержать нетерпение, понимая только, что специалисту что-то кажется странным.
— Все работают по-разному. — Чип идет на попятный.
— Просто скажите то, что собирались сказать.
Не-а. Чип — технарь и не может говорить как обычный человек. Он начинает с мелочей. Шаг за шагом ведет слушателя по всему процессу. Сводит с ума, ждет, пока вы сами сделаете выводы. Он всегда строит рассуждения шаг за шагом, выискивая изъяны в собственных логических построениях.
— Что ж, георадар тоже можно использовать, но в условиях эстуария [12] я бы не стал. В пресной воде, конечно, но в Нью-Йорке из-за солености воды чувствительность радара меньше, импульсы рассеиваются. Все равно что смазанная картинка по телевизору. Разве увидишь футбол? Боковой обзор лучше.
12
Эстуарий (от лат. aestuarium — затопляемое устье реки) — однорукавное, воронкообразное устье реки, расширяющееся в сторону моря. Прим. ред. FB2
— Футбол? — удивляется Воорт.
Торговое судно потихоньку догоняет лодку. С высоты Воорту лучше видно корму: закрепленные цистерны с балластом, кучки ржавых механизмов или обломки лодочного оборудования. Видимо, все это поднято ныряльщиками.
Члены команды «Скитальца», занимающиеся оборудованием, не поднимают голов.
«Я все равно не смог бы их узнать».
— Что приводит нас к мысли о магнитометре, — продолжает Чип.
Воорт сдается. Поторопить этого типа невозможно.
— Магнитометры тоже похожи на торпеды. Они помогают искать зарытый в землю металл.
Внезапно Воорт понимает — или думает, что понимает.
Сердце колотится быстрее; он говорит:
— Так вы считаете, что они используют какое-то не то оборудование?
— Ну, это вопрос личных предпочтений, но если бы я искал «Гусара», то использовал бы что-нибудь другое.
Воорт смотрит на груду обломков, поднятых со дна. Подносит к глазам бинокль.
«Все, что они подняли, похоже на электронику. Или стекловолокно. Пластик. Все современное, не старое».
Кровь приливает к лицу, в душе вздымается волна уверенности.
— Они
Чип явно удивлен.
— Не понимаю. Зачем же просить разрешение? Зачем такие хлопоты?
Ну, разумеется, в этом есть смысл, еще какой смысл. Большой кусок мозаики встает на место. Теперь Воорт чувствует, что прав.
— Чтобы можно было спокойно нырять, несмотря на меры безопасности, — медленно начинает он. — В первый день береговая охрана устраивает проверку. Вы показываете разрешение. Они запоминают лодку. К ООН вы не приближаетесь. Становитесь частью пейзажа. Если ищешь что-то незаконное, нужно придумать, как законно обосновать, что находится там, где находишься.
— Так что же такое они ищут? — спрашивает Чип.
— Клад, — отвечает Воорт. — Только современный. Но какой?
Глава 12
Леон Бок чувствует запах бананов. Дурной знак.
«За мной наблюдают?»
Он ждет, пока пройдут корабли, и только потом позволяет себе оторвать взгляд от экрана и посмотреть им вслед. Буксиры — судя по трехцветным значкам, воортовские, — уходят на север, к вспененным водам Адских Врат.
Запах становится сильнее, но на борту «Скитальца» фруктов нет, здесь только наемники Бока, катушка троса, капли маслянистой речной воды и закрепленные цистерны с балластом.
Бананы возвращают в прошлое. Леону двенадцать, он снова убегает из приемной семьи, голодный и злой. И залезает в парижскую бакалейную лавку, где набрасывается на лакомства, которые иначе никогда бы не попробовал. Месье и мадам Де Лавери скорее заперли бы его в треклятый чулан, чем накормили чем-то, кроме объедков. Они повара, так их раз эдак, и всю жизнь охают и ахают из-за еды, как дети, разворачивающие рождественские подарки. Но никогда не поделятся с ним деликатесами, которыми он теперь объедается.
Когда из подсобки появляется жандарм, Леон как раз доедает банан, не обращая внимания на возникшее несколько минут назад ощущение: какая-то неуловимая помеха кулинарному счастью, легчайшее беспокойство на периферии сознания и желание броситься наутек — верный знак, что где-то поблизости есть другой человек, и этот человек следит за ним.
Это первое в жизни Леона серьезное нарушение закона. Главная сложность с интуицией в том, что люди обычно не обращают на нее внимания. Но Леон обещает себе, что никогда больше не будет игнорировать такие ощущения, а позже — прогуливая уроки в школе, а потом и на военной службе — он замечает, что запах бананов означает наблюдение.
И теперь Леон Бок сопротивляется желанию схватиться за бинокль. Если надо оглядываться назад, профи просто оборачивается. Так что толку выказывать подозрительность?
«Если бы полиция могла что-то доказать, они были бы здесь, — размышляет Бок. — Так кто же наблюдает?»
Это ведет к следующему вопросу.
«Кто такой Фрэнк Хеффнер?»
Проблема возникла после звонка обезумевшего Стоуна два часа назад, и Бок еще не успел добраться до своего источника в полиции и проверить.
«По описанию Стоуна это не Воорт. Но мне не нравятся совпадения. Не нравится, что за две недели два следователя вышли на Стоуна».