У алтаря любви
Шрифт:
Их взгляды встретились, и она быстро отвернулась – все его чувства отражались на его лице.
– Можно начинать? – спросила Ливия, и все вошли в протокольную комнату. В присутствии всех, отыскав свиток пергамента на полке, вскрыла восковую печать и вручила его Марку Антонию.
Он, развернув пергамент, быстро пробежал глазами содержание завещания и затем сказал:
– Есть разрешение Сената зачитать завещание перед народом.
Ливня склонила голову.
– Можно его взять с собой? – спросил он.
Она кивнула.
– У нас хранятся две копии. Пожалуйста, распишитесь
Антоний расписался там, где указала Ливия. Его соратники сделали то же самое.
– Я зачитаю завещание на ступенях храма во время похорон, – сказал Антоний, сжимая в руке завещание. – Вы и ваши жрицы будете сопровождать меня?
Ливия кивнула, и небольшая группа женщин в одеяниях шафранового цвета последовала за Антонием и двумя центурионами. Консул и его спутники прошли через зал храма к главному выходу. Юлия старалась не отставать от мужчин, пока все не вышли на освещенную ярким солнцем лестницу храма. Она остановилась позади Марка так близко, что могла бы коснуться его, но вокруг было слишком много глаз. Антоний начал свою речь, а Юлия не спускала глаз с широкой спины Марка.
На площади перед храмом собралась огромная толпа, узнавшая о похоронах по объявлениям на форуме.
Согласно последним изменениям завещания, своим главным наследником Цезарь назначил племянника Октавиана. Сады вдоль Тибра передавались гражданам Рима для использования их как парка. Вторым наследником назначался Брут, один из его убийц. При упоминании этого пункта завещания в толпе поднялся ропот.
– Граждане Рима пришли на форум в последний раз взглянуть на своего преданного погибшего друга, – закончил речь Антоний, давая знак толпе приблизиться к гробу, готовому для кремации. Когда парод зашумел, как разбуженный улей, и стал проталкиваться вперед к похоронным носилкам из слоновой кости, приготовленных для жертвоприношения, Марк обернулся к Юлии.
– Как ты себя чувствуешь? – быстро спросил он. Она собралась ответить, но отвела от него взгляд, услышав за собой голос Ливии.
– Ты идешь, Юлия Розальба?
Юлия бросила отчаянный взгляд на Марка и покорно повернулась к Ливии.
– Иду, – ответила она.
Сделав безуспешную попытку поговорить с Юлией, Марк стал спускаться вниз по лестнице.
Чуть отстав, весталки последовали за толпой. Антоний продолжил похоронную речь, напомнив народу о том, что сенаторы давали клятву заботиться о безопасности Цезаря, и перечислил все почести и награды, которыми он удостоил умершего; говорил о его победах, любви и заботе о государстве, а так же о вероломстве убийц, постепенно разжигая гнев слушателей. К тому времени, когда он показал разрезы на окровавленной одежде Цезаря, толпа уже ревела.
Разгневанные люди напирали, цепь солдат сдерживала их перед гробом, уже подожженным магистратами. Некоторые из них, найдя палки, подожгли их в погребальном огне и бросились бежать, намереваясь поджечь дома убийц. Толпа устремилась за ними, спотыкаясь, падая и толкаясь, охваченная жаждой разрушения.
Встревоженный происходившим, Марк подбежал к Ливии.
– Следуйте за мной, я дам вашим женщинам охрану. Весталки быстро направились за
– Береги себя. Я что-нибудь придумаю.
Юлии хотелось остановиться, но она довольствовалась тем, что посмотрела в его темные глаза долгим любящим взглядом, а затем поспешила за остальными.
К вечеру все было кончено – дома Брута и Кассия сгорели дотла, зал заседания сената разрушен, убийцы бежали из города. Погребальный костер все еще горел на форуме, отбрасывая оранжевые блики на соседние здания. Слухи о происходящем в городе проникали в и храм, и Марго фонтаном извергала самые невероятные сплетни. Сейчас, когда реальная опасность миновала, она была рада любому лакомому кусочку, словно щенок объедкам.
– А дом Брута все еще тлеет, – удовлетворенно сообщила она. – Ничего от него ни осталось, кроме кучи дымящих головешек. Это как раз то, чего он заслужил.
– А особняк моего деда?
– Слуги успели погасить пламя и спасти дом – в любом случае, Каска не являлся главным в этой шайке. После зачтения завещания весь гнев граждан сосредоточился на Бруте.
Юлия поднялась и вышла в зал, где прачка Цостия болтала с рабами кухни. Она вручила Юлии стопку чистого белья, продолжая разговор, как будто ее здесь и не было.
– И гладиаторы Брута напали на центуриона первой когорты, – рассказывала она. – Того самого, который присутствовал на вскрытии завещания, и забили его дубинками до смерти. Это случилось сегодня, после похорон, когда Брут пытался бежать…
Юлия больше ничего не слышала, ее взгляд затуманился, в ушах зашумело. Она быстро направилась в свои апартаменты, минуя снующих слуг. Марго замерла, взглянув на вошедшую весталку.
– Что случилось? – встревоженно спросила она. Глаза Юлии закатились, и девушка в глубоком обмороке упала на пол.
ГЛАВА 9
Очнувшись, Юлия затуманенным взором рассматривала диван, на котором лежала, и склонившихся над ней Марго и Ливию.
– Не знаю, что произошло, – объясняла Марго. – Она вошла в комнату и потеряла сознание. Данута помогла уложить ее на диван, а затем мы вызвали вас.
Ливия опустилась на колени перед диваном и взяла руку Юлии.
– Кажется, приходит в себя. Юлия, слышишь меня?
– Да, – прошептала девушка. Память вернулась к ней, а с ней и ощущение боли: Марк – мертв, она – беременна. Ее глаза снова закрылись, вырвался стон.
– Вызови того врача, который лечил ее, – приказала Ливия Марго.
– Не надо, – слабо проговорила Юлия, пытаясь сесть.
– Чепуха, – твердо заявила Ливия. – Мы не можем допустить, чтобы ты падала в обморок, так как плохо себя чувствуешь, насколько помню, со дня моего юбилея. Марго, сейчас же пошли за доктором.
Марго поднялась, повинуясь, и Юлия поняла, что все кончено: она обречена.
Даже если Парис был бы самым худшим из докторов, и то, выслушав ее симптомы и произведя осмотр, непременно сделал бы заключение о ее беременности и, конечно, сообщил бы Ливни.