У алтаря любви

Малек Дорин Оуэнс

– Дело против беглого раба возбуждается его хозяином. А так как по закону я твоя хозяйка, то тебя никто не будет разыскивать. Попятно?

– А как насчет твоего деда?

– У него много других хлопот.

– Насколько мне известно, убийц простили.

– Нет, сенат отложил преследование до лучших времен, когда в государстве установится порядок и спокойствие. А это совсем другое дело. Не думаю, что Каска появится в Риме в ближайшее время.

– Как ты думаешь, где он? – спросил Вериг.

– Кто знает? Главное,

его нет рядом, кончилась его власть надо мной. Народ долго не забудет убийства Цезаря.

– Но меня все равно могут обвинить в противозаконных отношениях со знатной дамой, – напомнил Вериг.

– Это уже гражданское дело. Поскольку меня не будет в Риме, то постепенно все забудется.

– Поехали! – закричал Марк, сидя верхом.

– Все еще командует, – пробормотал Вериг, поднимаясь и подавая руку Ларвии.

– Он спас твою шкуру.

– Как и я его, – поправил ее Вериг, помогая ей сесть на лошадь.

– Война в Галлии закончена. Теперь вы должны быть друзьями ради меня и Юлии.

Он кивнул и вскочил на лошадь позади нее.

Марк, пришпорив коня, выехал на дорогу, они последовали за ним.

* * *

Для Антония появление в его кабинете в здании сената Ливии Версалии, явно раздраженной, не было неожиданностью. Он и Лепид встали, обменявшись взглядами, когда она остановилась перед богато украшенным письменным столом консула.

– Пока свободен, – сказал консул писцу, сидевшему рядом с письменным столом. – Подожди меня в зале.

За ним последовали и другие слуги, находившиеся в кабинете.

– Мне тоже надо выйти, – проговорил Лепид, направляясь к двери. – Буду в ассамблейном зале, если вдруг понадоблюсь.

За спиной Ливии, оглянувшись на Антония, он закатил глаза.

Антоний подождал, пока все выйдут, – он не хотел, чтобы кто-нибудь был свидетелем их беседы.

– Пожалуйста, садитесь, – обратился консул к Ливии, когда они остались вдвоем.

– Предпочитаю стоять, – ответила она. Антоний пожал плечами.

– Что случилось с вашим лицом? – поинтересовался Антоний, имея ввиду синяк на скуле.

– Несчастный случай. Вам, очевидно, известно, что произошло на священном поле Кампус Скелератус, – холодно проговорила она.

– Слышал об этом, – коротко заметил консул.

– Государственная преступница избежала правосудия и казни, и при вашем попустительстве, – обвиняющим тоном произнесла Верховная Жрица.

Антоний приподнял брови.

– Каким образом? Она сузила глаза.

– Сура известил вас о побеге из тюрьмы и просил усилить охрану во время погребения. Мне также известно, что вы отказали ему в этой просьбе.

– Да, это так.

– Вы хотели, чтобы Деметр спас эту маленькую Каску! – продолжала Ливия.

– Хочу, чтобы все мои верные соратники остались со мной на случай гражданской войны, – а это совсем другое дело.

– Неужели вы думаете,

что кто-то поверит, будто у вас не нашлось ни одного солдата, чтобы помешать похитить Юлию Розальбу? Не считайте меня полной дурой и не делайте посмешищем – я этого не забуду!

– Вы угрожаете мне? – спокойно спросил Антоний.

– Понимайте, как хотите! – резко ответила Ливия, гордо вскинув голову. – В этом городе мне оказывают определенное почтение, и скоро вы почувствуете это на себе.

Антоний, поднявшись из-за стола с совершенно бесстрастным выражением лица, вышел и остановился перед нею.

– А теперь выслушайте меня, – произнес он, не повышая голоса и глядя ей прямо в глаза. – Весталки никогда не оказывали мне никаких услуг. И будет лучше, если вы запомните, что император Цезарь мертв. Я же разделяю мнение, что ваши женщины – религиозные фанатички, почему не очень бы скорбел, если бы вдруг всех их отдали на обед армянским тиграм.

Ливия изумленно смотрела на него, не в силах произнести ни слова.

– Марк Деметр – мой друг и лучший и храбрейший из солдат, которые когда-либо были под моим командованием. Мы сражались с ним бок о бок во многих военных кампаниях, в то время как вы со своими весталками, в тепле и безопасности, в своем храме, произносили разные заклинания. Мне безразлично, с кем спит Марк Деметр, – пусть хоть с парфянской верблюдицей. Я все сделаю, чтобы помочь ему. Мне нельзя было предотвратить его арест, поскольку он публично признал свою вину, но если вы думаете, что будет выделен отряд, чтобы преследовать его только ради того, чтобы спасти ваше лицо и этого лицемера Суру, то вы глубоко ошибаетесь.

– Но понтифик Сура… – зло зашипела Ливия.

– Понтифик Сура может и дальше проводить время с двенадцатилетним нубийским мальчиком. Передайте ему, что если пожелает, чтобы его жена и ее знатная семья узнали о его играх с ребенком, то пусть встанет на вашу сторону.

Ливия снова потеряла дар речи.

Антоний сделал к ней шаг, и она отпрянула от него.

– И вот что скажу вам, Ливия, – тихо произнес он. – Если вы еще когда-нибудь снова станете угрожать мне, то узнаете, что значит иметь меня своим врагом. А теперь убирайтесь с моих глаз, не то могу забыть о чести воина, чей долг относиться с уважением к дамам.

Ливия опрометью выскочила из его кабинета. Антоний смотрел ей вслед, сомневаясь, не поступил ли слишком жестоко.

Пусть жрица не совсем нормальная, но преданная своему долгу и необыкновенно наивная, чего нельзя сказать о большинстве людей. Его слова о Суре шокировали ее – Антоний знал все и обо всех. Информация о понтифике будет его оружием на случай, если Ливия вздумает высказать свои обвинения. Вообще, мужчины в Риме могли вести себя, как угодно, но Сура как первосвященник, вершивший суд над другими людьми, обязан был иметь безупречную репутацию.