У ангелов нелетная погода
Шрифт:
– Кою араба?
Тот с готовностью закивал:
– Кою араба, бюйюк араба!
– В темную большую машину.
Лариса беспомощно посмотрела на старика:
– А он не мог ошибиться? Спросите его, как девушка выглядела, во что была одета.
Старик залопотал снова, проводя пальцами по воображаемым длинным волосам:
– Длинные белые волосы, завязанные сзади, кот пантолон – джинсы и бейяз блуз – белая блузка. А гёзлюк – очки черные, от солнца, в красной оправе.
Вдруг старик сложился чуть ли не пополам, засунул руку в
Лариса кивнула: да, все правильно. Она снова почувствовала себя выпотрошенной, безжизненно распростертой на сковороде рыбиной. Полицейский озадаченно сдвинул фуражку на затылок и что-то строго сказал старикашке. Тот ходко засеменил в участок.
– Я сейчас запишу показания старика, это очень хорошо, что он видел вашу дочь. Будем искать дальше. – Полицейский говорил успокоительно, но Ларисе хотелось вцепиться в его красивое загорелое лицо.
«Если бы не я, вы бы и не спросили этого старикашку, и не получили бы подтверждения, что я ничего не выдумала», – горько выговаривала она про себя, выходя на залитую солнцем площадь перед аэропортом. Взяла такси и поехала в консульство, на уже знакомую улицу Парк-Сокак. Кто были эти двое мужчин, которые увели ее девочку, она думать боялась.
19 августа 2008 года, вторник, вечер
Маше не пришлось даже разбирать сумку, с которой она прилетела из Франкфурта. В тетушкиной квартирке, которая досталась ей в наследство, все сохранилось так, как было два года назад, когда она улетала к Андреасу. Только толстый слой пыли на мебели напоминал, что хозяйки не было дома давно. Но она не стала тратить время на большую уборку, прошлась по мебели и полу пылесосом, вымыла несколько тарелок и чашек.
Вынула из сумки пару теплых джемперов, положила пару маек, шорты и сланцы и села у стола, пытаясь привести мысли хотя бы в относительный порядок. Позвонила Андреасу, поговорила с ним и, как всегда, после разговора успокоилась. Он сказал, что через неделю все формальности будут улажены и он прилетит, что очень скучает и ждет не дождется встречи. Маша положила трубку, улыбаясь: она все еще не могла привыкнуть к его «жениховским» штучкам – способности говорить о чувствах, не стесняясь и не маскируя свою любовь.
Потом позвонила давней подружке, которая работала в турфирме, заказала самый недорогой ваучер в отель «Измир» и билет до Анталии. Она решила не сообщать Ларисе о своем прилете – та наверняка будет артачиться, отговаривать. Но она не могла больше сидеть и ждать новостей об Ане тут, в Москве.
В глубине души Маша была уверена, что стоит ей прилететь в Турцию, как она моментально
Что можно будет сделать? Этот вопрос требовалось обдумать сейчас, там будет некогда. Она вспомнила интонацию Ильи, с которой он спросил: не было ли у Ларисы нерешенных проблем в личной жизни или запутанных отношений? Конечно, Маша была уверена, что, случись такие казусы, она знала бы о них. Но вдруг и на самом деле Лариса о чем-то ей не рассказывала – все-таки последние годы они были не так близки, как в юности. И не в смысле душевной близости – тут как раз все оставалось прежним. Просто у каждой из них была своя жизнь, они реже встречались, чаще перезванивались. А потом она и вовсе уехала, и хотя созванивались часто, но по телефону далеко не все и не всегда можно рассказать.
Ну, какие, собственно, варианты возможны, спросила себя Маша. Долг? Положим, денег в долг Лариса старалась не брать – у нее был какой-то смешной страх перед финансовыми обязательствами. Она даже в голодные годы, когда зарабатывала копейки, старалась обходиться без этого. Уж если бы ей крайне необходимы были деньги, первым делом она обратилась бы к ней или к Нателке. И уж потом к кому-то еще. И потом, если бы она и взяла деньги, то уж из кожи вон лезла бы, чтобы их вернуть. И конечно, не поехала бы ни в какую Турцию. Так, деньги – это маловероятно.
Злобный автор, который мстит за отвергнутую рукопись? Сюжет из области фантастики. Ну, предположим, такой сумасшедший действительно был. Уж, наверное, он постарался бы, чтобы она поняла, в чем причина похищения ребенка. Или не постарался бы? Маша задумалась, пытаясь поставить себя на место сумасшедшего автора. Ничего не получалось.
Так, надо будет вместе с Лариской проанализировать, не было ли среди ее авторов сумасшедших. Точнее, кого-нибудь, кто вызывал бы сомнения в своем душевном здоровье. Как вариант пока оставляем.
Запутанные отношения? Это последнее, что можно было бы сказать про Ларису. Она-то как раз очень страдала, если отношения запутывались. Впрочем, с кем они у нее запутывались? Был какой-то проходной роман, когда Анечка была маленькая, лет пять или шесть ей было, что ли. Тогда какой-то писатель, впечатленный ее талантом и красотой, долго осаждал редакцию, носил цветы, водил в ресторан пару раз. Но Лариса, помнится, быстро его отшила. Объясняла потом, что «не наш» человек, без руля и ветрил, а ей такие мужики никогда не нравились. И потом, после своего юношеского романа, который закончился так печально, Лариса всегда осторожничала в отношениях с мужчинами. Только Илье как-то удалось пробить стену. Илье… Маша похолодела.