У чужих берегов (сборник)

Лосьев Георгий Александрович

– Денег у нас хватит!

– Само собой! У ково и денежки...

– Учительница-то у вас есть?

– Каки тут учительницы! Третий год дожидамся. Школу отбрякали, фатеру приготовили, а не едут к нам... Фершал, лонской год, собирался медпункт поставить, да так оно и осталось...

– Почему же такое дело?

– Далеко, вишь... глушь. Сказано – Урманка... Урман и есть. Живем в лесу, молимся колесу...

– Партийные в деревне имеются? Сам-то партийный?

– Я-то? Не-е!

Малограмотный. Куды мне! Нет у нас партейных. Партизаны, которые были, имеются. А партейных нет... Ну, айдате, на фатеру поставлю...

Адам Иванович оказался плешивым, веселым и не по-деревенски остроумным мужичком лет под пятьдесят. Был очень подвижен, говорлив и брился по-городскому: начисто.

Пока Игорь уничтожал вторую сковородку яичницы с салом, я повел с хозяином дома деловой разговор.

– Прошлый год на Урманском озере рыбы, можно сказать, почти што и не было, – рассказывал Адам Иванович, – ну в нынешнем году другое положение. Рыбы, по совести ежели, много! В коих отногах ткни веслом – колом станет! И щучина, и окунь, и карась... Во какой карась, – он растопырил пальцы рук, – не карась, а сказано – лапоть! Золотой! Икряного еще много...

И, вздохнув, закончил сумрачно:

– Одна беда – не ловим мы нынче рыбу...

– Глистовата?

– Не-е-е! Как стекло! Сказать по-нашему, по-деревенскому – до того баская да вкусная рыбка: от пуза есть – и все мало! Однако не ловим нынче...

– Значит, лодырничают рыбаки?

– Да нет... – и вдруг таинственно спросил:

– Вы карасика уважаете?

Я ответил, что уважаю.

– И правильно! – хихикнул Адам Иванович. – Очень даже пользительная рыбка!

Он снова хихикнул и окликнул жену, гремевшую загнеткой у печки:

– Слышь, Устя! Спроворь-ка нам с заготовителем парочку карасиков! Поширше которых выбери... С икоркой чтоб...

– Враз изделаю, – нараспев ответила хозяйка, дебелая и дородная, совсем не под стать юркому подвижному мужу.

Она куда-то удалилась и минут через десять притащила, прикрыв передником, пару действительно огромных, уже выпотрошенных карасей, а еще через двадцать минут на столе стояла необъятных размеров сковородка.

– Вы, товарищ дорогой, как нащет... первачку?.. Для приятного знакомства?

– Гм... вообще-то я самогонку не потребляю, Адам Иваныч... Ну уж по случаю знакомства, разве...

– Вот и добро! Я ишо, как вы в избу вошли, приметил: общительный товарищ приехал!

Я похлопал Адама Иваныча по плечу.

– В нашем деле, хозяин, иначе нельзя! Мотаешься, мотаешься по районам... Ну, хватишь – оно и повеселее станет.

– Истинная правда! При вашем деле, прямо скажу, – даже совсем необходимая вещь! Садитесь, садитесь...

Я позвал

к столу Игоря, но тот посмотрел на новую сковородку безучастно мутными глазами объевшегося человека и только отрицательно мотнул головой.

– Гонят у вас? – кивнул я на пузатый графинчик, осушив рюмку крепкого, словно спирт, первача.

Адам Иванович улыбнулся.

– Так ить в урмане живем...

После завтрака я подмигнул хозяину.

– Значит, все же рыбку ловите?

– Не-е-т! Куда там! Так, для собственного употребления. Поблизости. А чтобы в отноги, где самая рыба и есть, – ни боже мой! Путем еще никто сети не замочил. И я тож...

– Не возьму в толк, Адам Иванович. Что же за причина? А?

Он походил по комнате, о чем-то размышляя. Я достал из портфеля контракционные листы и сделал вид, что занялся какими-то подсчетами. Адам Иванович подошел поближе, взял в руки один из бланков и, прочитав его, сказал:

– Да! Выгодное дело... И аванец даете мужикам, которые по договорам?

– Это уж по доверию, Адам Иванович... А вообще – можно и авансировать. Разрешается.

– Так... Разрешается, значит? А вы, извиняюсь, с мужиками нашими... Об аванце-то лучше не того...

– Почему?

– Жулик народ!

– Могут надуть?

– Береженого и бог бережет! Да вообще-то не выйдет у вас... Нет, не выйдет...

– Да почему, Адам Иванович? Чего вы таитесь?

– Так и быть... Расскажу... Вот какое дело, дорогой товарищ, – видение на нашем озере объявилось... Я, конешно, человек грамотный: чертям там всяким, домовым не верю... А народ – темнота. Да и то сказать – действительно дело странное...

Он выглянул в окно и сурово бросил жене:

– Евстигней Матвеич с мужиками к нам идет. Прибери стол!

Сковородка с недоеденными карасями и графинчик мгновенно исчезли со стола.

– Я не от жадности, – извиняющимся тоном обратился ко мне хозяин дома, – а только потому, што Евстигней – мужик набожный, леригиозный... Увидит рыбину на столе – на всю деревню ославит. Скажет мужикам: ишь, Адам-то, против бога идет, видение не почитает... Не уважил-де мир – ловит рыбку... У нас народ шибко к леригии приверженный,

В избу вошли восемь мужиков. Поздоровались, уселись на лавку, поговорили о погоде, свернули самокрутки. Я решил не терять времени и сразу «приступил к делу».

– Ну, рыбаки – кто первый?

Но рыбаки сумрачно молчали. Я вертел в пальцах химический карандаш.

– Да вы чего, граждане, робеете? У нас без обмана!

Я нажал ценой. Цены в этом году были повышенные.

Высокий мужик со скрюченными ревматизмом пальцами – это и был Евстигней Матвеевич – подал голос: