У истоков Броукри

Дьюал Эшли

– Не может быть…

– Да. – Прикусываю дрожащие губы. – Я тоже не хочу верить, Лиз. Я даже думать об этом не хочу, но у меня не получается. Как я ни стараюсь. – Я закрываю глаза. Прохожусь пальцами по волосам и выдыхаю. – Что мне делать.

Это не вопрос. А Лиза и не отвечает. Повисает тишина, и слышны лишь удары моего сердца. Сердца моей сестры. Подруга вновь усаживается на кровать, а я опираюсь спиной об оконную раму и опускаю взгляд на свои руки. Они трясутся, я сжимаю их в кулаки. Не помогает. Меня знобит.

– Мне жаль, - шепчет подруга, а я небрежно

отмахиваюсь.

– Перестань.

– Нет, правда, Дор, мне жаль. Как такое могло произойти? Ты говорила с мамой или с отцом? Слушай, не рассказывай им. – Лиз подрывается с кровати. – Не говори. Вдруг и с тобой они что-то сделают. Пусть лучше считают, что все как раньше.

– Но все не как раньше.

– Расскажи Мэлоту.

– Что? Ему-то зачем? Он никогда не интересовался моими проблемами.

– Он хороший, - неожиданно выпаливает Лиза, и я округляю глаза. – Правда, у него в голове путаница, да, он бывает грубым, но он заботится о тебе.

– Заботится? Отлично он обо мне заботится, когда прожигает сигаретой ладонь.

– Поговори с ним. Я думаю, на него так твой отец влияет. Посмотри. Просто взгляни, что они с вами сделали – ваши родители. Я не понимаю…, как так? Черт, кажется, предки с ума посходили. Моя мамаша убежала с каким-то кретином, забыла обо мне…, а твои? Я и подумать не могла, что они способны на такое.

– Сейчас это неважно. Они уже сделали то, что сделали.

– Тогда забудь о них и подумай о брате. Тебе нужен кто-то под этой крышей, кто не предаст и будет рядом. Я ведь не всегда смогу помочь. А Мэлот…

– Мэлоту наплевать на меня.

– Откуда ты знаешь? – Лиза пожимает плечами. – Вдруг ты ошибаешься?

Я покачиваю головой и смотрю в окно. На улице холодно. Сегодня вечером танцы, и ребята готовятся отлично провести время. Может, и мне стоит вылезти из дома? Может, я смогу поговорить с братом? Что, если Лиз права, и мы, наконец, услышим друг друга? Он ведь и не подозревает, что натворили родители.

Я вздыхаю.

– Мэлот уже ушел, как думаешь? – Поворачиваюсь к подруге. – Его дверь закрыта?

– Она всегда закрыта, – усмехается она. – Но я видела, как он спускался по лестнице. Весь белый и глазированный, будто торт. Знаешь, я не отрицаю, что Мэлот ведет себя как идиот. Но он не потерян для тебя. Вы нужны друг другу.

– Да, как и моя мать была нужна родной сестре. И мы знаем, что из этого вышло.

– Просто поговори с ним. Думаю, Мэлот поймет тебя. Он так же, как и ты изменился.

– Почему ты его защищаешь? Ты всегда была против него, а тут…

– Он подходил ко мне сегодня.

– Что? – Я растерянно вскидываю брови. – Зачем?

– Спрашивал, говорила ли я с тобой. Сам он ведь дверь твоей комнаты не откроет, уж слишком гордый. Но он волновался.

– Обо мне?

– О тебе. Знаешь, возможно, вы совсем друг друга не знаете. – Лиз горько улыбается и кладет ладонь мне на плечо. – Пора познакомиться с братом, Дор.

***

Лиз держит меня за руку. Она сжимает ее изо всех

сил, будто пытается передать всю свою смелость и храбрость. Но я-то знаю, что на самом деле подругу качает от ужаса, ведь она и не представляла, во что ввязывается, зовя меня на танцы. Потому она и вцепилась в мою руку, как я якорь. Я останавливаюсь у актового зала.

– Дальше я сама.

– Нет. – Отрезает подруга. – Не выдумывай. Я с тобой.

– Тебе не нужны проблемы. Это мой выбор, не твой.

– Они ведь набросятся на тебя, как голодные собаки.

– Знаю, - поглаживаю подругу по плечу и улыбаюсь. – Лиз, ты прекрасно выглядишь. Иди и попытайся отдохнуть. Ты ведь была права: осенние танцы – событие, и у нас давно уже не происходило ничего хорошего.

– Я читала сегодня твой гороскоп…

– Лиз!

– Там написано: забудьте о времени, не слушайте чужие мнения и не думайте о том, что может быть потом. «Потом» может и не быть.

– Это должно приободрить меня? – Искренне улыбаюсь и смотрю в карие глаза моей неугомонной подруги. – Напутствие – так себе.

– Просто…, - девушка нервно встряхивает волосами, и ее рыжие локоны спадают на плечи огненным водопадом, - я устала переживать. Раньше мы волновались о финальных экзаменах, а теперь – боимся за собственную жизнь. Ты – смелая. Но постарайся и живой остаться. Договорились?

– Договорились.

Я осматриваю белоснежное, приталенное платье подруги и растягиваю губы. Она не представляет, как прелестно выглядит. Будто лебедь, склонивший голову от грусти. У нее худые плечи, тонкие кости торчат из-под ткани, но она не выглядит неуклюже. Скорее она выглядит хрупкой. Я боюсь к ней прикоснуться, просто киваю, прощаясь, а затем остаюсь одна. Вскидываю подбородок.

На самом деле, как бы легкомысленно не выглядело мое непослушание, я ничуть не боюсь расплаты. Мне все равно. Я прекрасно понимаю, что встречу неодобрение, что все взглянут на меня, нахмурив брови, но мне наплевать. Я впервые точно знаю, что поступаю верно. И я не бунтую, я высказываю свое мнение; показываю свою позицию. Люди вправе не одобрить ее, но они не смогут меня переубедить.

Я открываю двери зала и переступаю через порог. Мое платье недлинное, непышное. Но оно плавает, вьется на ветру и скользит по воздуху, будто невесомое, не переливаясь в тусклом свете и не отражая ярких нот. Оно черное, как мои мысли.

Спускаюсь по ступеням, и десятки глаз обращают на меня внимание. Иду медленно и осторожно, гордо выпрямив спину, вздернув подбородок. Низ платья сделан из перьев, а верх – с кружевной спиной. Почему-то мне не страшно видеть неодобрение в глазах тех, у кого костюмы белее снега. Меня задевает предубеждение и гнев в глазах тех, чья одежда, как и моя, чернее ночи. Что их насторожило? Неужели так сложно поверить в то, что я на их стороне; что я хочу помочь?

Люди расступаются передо мной, будто я носитель опасного вируса. Их взгляды так и норовят проникнуть сквозь меня, испепелить меня изнутри. Музыка становится тише. Я дышу еще громче. Чувствую, как где-то в горле бьется сердце.