У каждого свое зло
Шрифт:
— И все же, как там дела? Я могу уже отдать распоряжения Димону?
Она пожала плечами, сказала односложно:
— Можешь.
— Укол надежный, по-твоему?
— Надежней не бывает. Я еще там была, когда дед уже начал отрубаться! Думаю, часов до десяти утра проспит наверняка.
— Слушай, ты пойми и меня, — никак не мог успокоиться Игорь Альфредович. — Меня ведь, согласись, не может не беспокоить, как все пройдет. Димон — он ведь болван порядочный, верно? Или ты за ним этого не замечала? Вот я и говорю: может, лучше бы тебе было сразу самой и взять, что надо, пока ты была там и дед твой спал?..
— Интересное кино! — возмутилась
— Да что ты, Лялюся, господь с тобой! Я ведь просто спрашиваю, что называется, гипотетически: могла бы ты или нет…
— Нет! — отрезала Алла. — Даже если б я и захотела сунуть голову в эту петлю, у меня бы все равно не получилось: там все время крутилась рядом дедова соседка, причем не старуха, про которую я тебе говорила, а другая, ее дочь. Так что извини, дорогой, как ни хотелось тебе подставить меня, а идти придется Димону. Замки там стоят — фигня. Один, наверно, можно фомкой отжать, даже просто большой отверткой, ну, а второй — похоже, шпильке поддастся. Английский, таких по Москве уже лет пятьдесят, наверно, не ставят… Так что скажи спасибо, что хоть в этом везет.
— Спасибо! — дурашливо поклонился ей Игорь Альфредович. — Вот не перестаю я удивляться: и дело вроде пустяковое, и навар хороший сулит, а все у нас вроде как через… то есть как из-под палки идет… И пока только одни расходы, а когда они окупятся — хрен его знает!
— Это тебе отсюда дело кажется пустяковым, дорогой, — огрызнулась Алла. — Ты сидишь дома, изображаешь не то крутого братана, не то светского мэна. А вот сунуть бы тебя в мою шкуру, вот тогда бы посмотрела я, куда бы оно делось, это твое барство, этот твой дерьмовый аристократизм!
Вот теперь, кажется, она его все-таки достала.
— Кто ты есть? — взревел он. — Кто ты есть, чтобы делать мне замечания, объяснять, что я должен и чего не должен! Это я — слышишь, ты, это я должен тебе давать указания, понятно? Короче, в последний раз: я не спрашиваю, что ты вколола этому самому Краснову, я спрашиваю, сколько длится действие препарата, то бишь сколько еще клиент проспит. Как ты понимаешь, знать это — жизненно важно. И второе. Объясни мне внятно, может ли Димон идти и почему. Или не может — и тоже почему.
— Там соседки эти все время крутятся… Откуда мне знать, может, они и ночью дежурят или готовы прибежать по первому зову… А потом… я, конечно, в препарате уверена, но что будет, если дед все-таки проснется?
— Ну-у… не думаю. Препарат сильный, мне его знающий человек присоветовал, из ФСБ… А вообще-то я Димону дам карт-бланш. Пусть действует по обстоятельствам — если понадобится, то и жестоко.
— Карт-бланш?! — вскочила со своего места Алла. — Жестоко? Это что же — пусть, если захочет, и убивает? Вот что, дорогой мой! Ты мне ничего этого не говорил, я ничего не слышала. Не желаю я влезать ни в какое дерьмо, понял? Мы так не договаривались! Мне и той баланды, что я уже отведала, — вот как хватит! Обещай мне, что никаких жестких мер ни к старику, ни к соседкам вы с Димоном не примените. Никаких! Иначе я тебя сдам, предупреждаю. Не потому, что сука, а потому, что не хочу сидеть по новой, ты меня понял?
Но эти ее слова произвели на Игоря Альфредовича совершенно не то действие, на которое она
— Алла, — сказал он замогильным голосом, — ты никому не рассказывала о нашем… о нашем деле? Ну, может, как-нибудь случайно, по-женски… Вот, мол, не сегодня завтра разбогатею, поеду на Канары, а? Ведь вам, бабам, только бы языком молоть, а что слушатели подумают — это вас мало касается… А ну, отвечай немедленно! — вдруг рявкнул он так громко, что Алла даже вздрогнула.
Ничего не говоря, она закурила, пару раз глубоко затянулась дымом, раздавила окурок прямо в своем блюдце. Тюремный опыт подсказал ей и единственно верную линию поведения.
— Если ты, — сказала она, голос ее срывался, звенел от напряжения, если ты еще хоть раз… Если ты, гнида интеллигентская, еще хоть раз повысишь на меня голос или посмеешь разговаривать со мной в подобном тоне, то я тебя, аристократ хренов, кобель поганый — я тебя придушу своими руками. Можешь даже не сомневаться: ПРИДУШУ! — Она перевела дыхание, не поднимая на него глаз, набухала себе коньяку в чайную чашку, маханула залпом, сказала властно: — А теперь звони своему Димону и немедленно посылай его к Краснову. Время идет, а ты не мычишь, не телишься. Еще скажи: пусть не зарывается, а берет только то, о чем договаривались. Две книжки ерунда, авось сразу не хватятся. А потом — потом хрен кто распутает концы. И чтобы никаких карт-бланшей, никакой мокрухи. Заметит что-то подозрительное — лучше пусть тут же сваливает. Ты понял меня?
— О боже! — тоскливо отозвался Решетников. — Даже лучшая баба — это все равно всего лишь баба. — Чувствовалось, что самолюбие его уязвлено, что ему неприятно подчиняться ей, но и как выйти с честью из этого положения он тоже не знает. — Что же ты так орешь, Лялечка! У меня даже голова от тебя разболелась!
— Прими ношпу с анальгином, — бросила она, даже не думая ему сочувствовать или смягчать свой приказной тон. — Знаю я эту вашу мужскую болезнь: как до дела доходит, так сразу штаны полные, так сразу за бабу прятаться…
А ей сейчас ужасно претил даже этот его нерешительный вид. «И чего я с ним связалась», — думала она, напрочь забыв о том, что в тот момент, когда она с Игорем Альфредовичем «связалась», ей и жить было негде, да уже и не на что, и если бы не он, одна бы выпала ей дорога — панель… Но она про это не вспоминала, она думала, глядя на него: ну добро бы хоть любовник был из него путный, а то одно название…
— Ну, что ты расселся, как у тещи на блинах, звони давай! — снова подхлестнула она босса, хозяина, сожителя, и Игорь Альфредович, дернувшись и бросив сквозь зубы: «Ну, ты… полегче!» — все же схватился за мобильник, набрал нужный номер, закричал в трубку — не столько для того, кто был на том конце провода, сколько для нее, для Аллы, сидевшей рядом и ждущей от него мужских поступков:
— Дмитрий! Давай приезжай сюда. Немедленно. Что?! Ты что — шутки со мной шутить будешь? Одна нога здесь — другая там! Да, дело… да-да, то самое, о котором мы с тобой говорили. Все, хватит базарить! Расчет? Да что ж ты, м… такой, все по телефону норовишь! Ты приезжай — я тебе все в деталях здесь обскажу еще раз: что, где, когда.
Он отшвырнул от себя телефон, схватил со стола коньячную бутылку, жадно присосался к горлышку.
Алла властно вытянула бутылку у него из рук, сказала брезгливо: