У каждого своя цена

Вайсбергер Лорен

Интересно, что я похудела на десять фунтов без всяких усилий. Не занималась гимнастикой, передвигаясь лишь для сбора пропитания, но чувствовала себя отлично, во всяком случае, лучше, чем, работая двадцать четыре часа в сутки. В университете я была тощей, но успешно обросла жирком, едва начав трудиться, не имея времени на гимнастику и отчаянно толстея вследствие отвратительного ежедневного рациона: кебабы, пончики, сладкие батончики из автоматов и кофе с неимоверным количеством сахара. Родители и друзья дипломатично не замечали моей полноты, но я знала, что выгляжу ужасно.

Ежегодно с первого

января я начинала новую жизнь, включавшую обязательное посещение спортзала. Это обычно длилось дня четыре, затем я переставала слышать будильник и спала утром лишний час. Только Уилл неизменно напоминал мне, что я скверно выгляжу. «Дорогая, разве ты не помнишь, как скауты останавливали тебя на улице, предлагая пойти в модели? Этого уже не происходит, не так ли?»

Или: «Бетт, малышка, твой образ естественной девушки со свежим лицом без макияжа казался удачным несколько лет назад. Почему бы тебе не потратить немного времени на возвращение к нему?» Слушая Уилла, я понимала, что дядя прав: когда пуговица на единственных в моем гардеробе «севенс» глубоко врезается в жировые складки на животе (ее даже приходится отыскивать), трудно отрицать, что набрала лишние кило.

То, что безработица сделала меня стройнее, говорило само за себя. Кожа стала чище, глаза блестели ярче, и впервые за пять лет жирок с ягодиц и бедер пропал, как прошлогодний снег, задержавшись, однако, на груди, — несомненно, знак свыше, означавший, что я рождена не для рутинной работы. Однако наслаждаться ленью и расслабленностью стыдно, и я старательно демонстрировала окружающим пристойную комбинацию печали, сожаления и подавленности. Саймон на это купился.

— Думаю, коктейль — то, что тебе сейчас нужно. Чем тебя угостить, Бетт?

Да, не знал Саймон, что я привыкла выпивать в одиночестве. Не в той отчаянной, безнадежной манере типа «я должна пить, чтобы пережить происходящее, и если мне не с кем выпить, значит, так тому и быть», но под свободолюбивым лозунгом типа «я уже взрослая, и если мне хочется выпить бокал вина, глоток шампанского или четыре порции водки, кто, черт побери, мне запретит?». Я притворилась, что обдумываю предложение Саймона, и выдала:

— Может, мартини?

В эту минуту влетел дядя Уилл и, как всегда, зарядил энергией атмосферу в комнате — это происходило внезапно и сразу.

— Апофигей! — объявил он, украв словечко у репортеров Би-би-си, хотя просмотр их репортажей горячо отрицал. — Саймон, сделай нашей больше-не-банкирше экстра сухой мартини с водкой и тремя оливками. Дорогая! Я горжусь тобой!

— Правда? — Оставленное мне ранее в тот день сообщение, где Уилл велел явиться к нему в гости на маленькую попойку, не особенно воодушевляло.

«Бетт, дорогая, твоя маленькая игра закончена. Я невольно призадумался, а что ты делаешь теперь. Надеюсь, расцветаешь. Возможно, нашла любовника. Жду тебя сегодня ровно в шесть без опоздания. Нам не терпится услышать пикантные подробности. Вечером ты идешь с нами на маленький праздничный ужин.

— Ну конечно! Наконец-то ты оставила свой ужасный банк. Ты обаятельное, занимательное, чудесное создание, совершенно подмятое прессом кошмарной — бывшей! — работы. — Дядя приобнял меня огромной ручищей (отличный маникюр) и воскликнул: —

Что я вижу? Талия? Боже мой, Саймон, к девочке возвращается ее фигура. Господи, за последние недели ты словно откачала жир в нужных местах. С возвращением, деточка! — Дядя поднял бокал мартини (Саймон наполнил три бокала, так как известному неточной рукой Уиллу запрещалось смешивать коктейли), одновременно сняв черную шерстяную шляпу, которую носил еще до моего рождения.

Саймон улыбнулся и, приподняв бокал, легонько прикоснулся к нашим, чтобы не пролить ни капли драгоценной жидкости. Я была не столь аккуратна и слегка закапала джинсы крепчайшим коктейлем. Будь я одна, слизала бы с денима все до капли. Кхе-кхе.

— Так, это была официальная часть, — не унимался Уилл. — Что же дальше? Начнешь кропать статьи для журналов? В рубрику о моде, может быть? Я слышал, «Вог» набирает сотрудников.

— Продолжай, — вздохнула я, обижаясь на попытку заставить меня думать о работе. — «Вог»? Ты решил, что я с моими знаниями или опытом гожусь для работы на тамошнего главного редактора, как бишь ее?

— Анна Уинтур, — вмешался Саймон. — Ответ на твой вопрос — двойное «нет».

— Нет? Тогда, может, «Базар»? — спросил Уилл.

— Уилл… — Я посмотрела на свои стоптанные безобразные туфли без каблука и снова на дядю.

Я рассталась с сандалиями «Биркенстокс» 41 и дредами, но после университета не заглядывала за горизонт мира «Энн Тейлор» 42 , по крайней мере, в том, что касается гардероба.

— Не унывай, дорогая, найдется что-нибудь. Помни, ты всегда сможешь работать на меня. Если действительно отчаешься, конечно.

41

«Биркенстокс» — компания, выпускающая дешевую обувь

42

«Энн Тейлор» — компания, выпускающая недорогую готовую одежду разных стилей

Еще когда я училась в школе, Уилл деликатно заговаривал о таком варианте, как бы невзначай подбрасывая идею работать вместе или намекая, что у меня врожденный талант референта и писателя. Родители бережно хранили мои сочинения и посылали копии Уиллу. Когда на втором курсе я выбрала английский язык как специальность, дядя прислал мне огромную цветочную композицию с надписью на вложенной карточке: «Будущему автору колонки». Уилл часто повторял, что очень хочет ввести меня в курс дела, мол, на этом поприще из меня что-то получится.

Я не сомневалась. Дядина колонка лишь в последнее время стала напоминать консервативную демагогию и меньше походить на комментарии жизни общества и индустрии развлечений, к которым читатели привыкли за много лет. Дядя был мастером этого очень специфического жанра, не опускаясь до откровенных сплетен, но, также, никогда не принимая себя чересчур всерьез, по крайней мере, до недавнего времени, когда изложил гипотезу в тысячу слов, почему ООН является воплощением сатаны.

Вот ее краткое содержание.