У каждого в шкафу
Шрифт:
Юля заканчивала описывать Филимонову Ангелину, 2005 года рождения, поступившую сегодня утром по «скорой» с редким заболеванием «коревой энцефалит», вверенную заботам небритого доктора Краснова в отделении интенсивной терапии. Состояние стабильно тяжелое, девочку привезли без сознания, температура 39. Более двух недель участковый педиатр с дареными бело-синими ручками «ГлаксоСмитКляйн» и одноименными глянцевыми блокнотами в карманах халата не мог поставить диагноза, посчитав тошноту и рвоту симптомами общей интоксикации после кори, а на такие мелочи, как нарушение речи и потеря ориентации, удачно не обратив внимания. Определила
«Вот еще пару строчек, — пообещала себе Юля, — и пойду курить. А потом кофею выпью у Гальки-бухгалтерши».
Естественно, точное число Юля не подсчитывала, но за напряженное трудовое утро, привычно взрывавшее мозг криками мальчишек, девчонок, а также их родителей, она раз пятнадцать уже успела сбегать вверх по лестнице в соседнее отделение и с бесконечно деловым видом пройти мимо Бобкиной палаты. Плотно закрытой. Раза три-четыре уверенно подходила и бралась за ручку. Недовольно бормоча себе что-то под нос, раза три-четыре отпускала ручку и возвращалась обратно, вниз по лестнице. Сейчас она двигалась вверх.
— Юлия Александровна, — одышливо произнесли за спиной. Старшая медсестра, Кира Николаевна, отдуваясь и постанывая, взбиралась по ступеням. — Юлия Александровна, это что же такое за происходит, я вас хочу спросить, это что же такое делается?
У Юли не было желания выслушивать об очередных глумливых выходках Зои Дмитриевны, сводку с фронтов их столетней с Кирой Николаевной войны.
— Я вам вот что скажу, Юлия Александровна, — старшая медсестра загородила Юле дорогу, грозно уперев мощную руку в убедительный бок, — это мое, конечно, личное мнение, но торт — это только начало.
Лицо Киры Николаевны угрожающе побагровело.
— Торт — это только начало, — повторила она со значением.
— Угумннн, — пробормотала что-то невразумительное Юля, потому что не совсем хорошо представляла, как среагировать по-другому и началом чего может быть торт. Ожирения? Сахарного диабета второго типа? Какой-нибудь классической комедии с метанием кремов в черно-белые лица героев?
И было непонятно, почему об этом надо говорить сейчас, на лестнице.
А еще Юля подумала, что это неплохое название для контркультурного текста про, например, групповой инцест: «Торт — это только начало».
— Сегодня она торт утаила от коллектива, — все-таки сочла нужным пояснить Кира Николаевна, — уважения коллективу не оказала, а коллектив этот ведь все видит и скоро скажет, я вот про что, вы как хотите, а я думаю — общее собрание, высказать общественное порицание, а то и с занесением, а то и в личное дело, потому что не оказывать уважения, Юлия Александровна, — это ведь не просто так, вы что себе думаете?
— Подождите, Кира Николаевна, какой торт?
— Очень-очень вкусный торт, — немного отвлеклась общественная порицательница, — «Графские развалины» называется, внутри с прослойкой безе, я своим всегда беру «От Палыча», а у них сейчас новая серия, кстати, тортов-то, музыкальная, вот ведь молодцы какие, надо ж так придумать, разноцветные торты и с фруктами, и с орехами, и называются красиво, как эти… ну как такие скрипачи…
— Скрипачи? — вежливо приподняла брови Юля, чувствуя себя какой-то Жанной Агузаровой, которая шла-шла по Нью-Йорку, а внезапно очутилась в Мухосранске, в окружении желтеющих «хрущевок»: «По-нашему, это ШОК».
— Ну да, скрипачи, — охотно пояснила туповатой коллеге Кира Николаевна, — эти, как их… Адажио, Анданте и этот, Аллегро, что ли.
—
— Так что ж я вам талдычу, а вы все насмехаетесь! — обиделась та. — Я ж вам и говорю, что Зоя-то Дмитриевна огромный этот торт от балета получила и тайно зятю-то его и передала! А с коллективом? А общий чай?
— А что, балет выписан? — Юля с радостью уцепилась за тему, более похожую на нормальную. За прошедший месяц три девочки из балетного училища поступали с вирусным менингитом. Юлю удивляло, какие это крепкие, нехудые девочки, мало напоминающие анорексичных танцовщиц. Очевидно, в провинции и балет неистребимо провинциальный, решила она.
Скрыться в ординаторской от Киры Николаевны удалось, от остальных коллег — нет.
Тотчас же напротив спрятавшейся за собственный локоть Юлей уселся веселый ИванИваныч и открыл рот.
— Юль, — торжественно начал он, — я вот все в плане художественной самодеятельности беспокоюсь…
— Вань, — кротко предложила Юля, — отстань, да?
— Я вот предлагаю нам сыграть спектакль, — не послушался ИванИваныч, — покуситься на творчество Бертольда, например, Брехта. Или Теннесси, например, Уильямса. «Трамвай Желание», а? Пусть Зоя.
Дмитриевна представляет Бланш Дюбуа, а Кира Николаевна — Стеллу. А можно и наоборот, — с готовностью согласился он. — Что ты так расстроилась? Ты, по примеру Зои Дмитриевны, очень подавлена?
« Витечка совершенно не подонок. Витечка хороший. Что же получается, это я не приспособлена для жизни в браке? Помню, дочке было года три, приехала мама, мы сидели втроем на кухне за завтраком, я разливала чай, мама намазывала масло на хлеб, Витечка читал что-то такое объемное, любимую „Поправку-22“ [11] ? И машинально положил раскрытую ладонь мне на бедро, сдвинув распахнутый халат. Я осталась сидеть никак не реагируя, а Витечка, не отрываясь от книги, спокойно спросил: „Юлька, это твоя нога?“»
11
Роман Джозефа Хеллера «Catch-22» (более распространенный перевод «Уловка-22»).
Один взгляд назад. Весна 1990 года
«Тоталитарный рэп — это абстрактный пряник и совершенно конкретный кулак…» [12] —с чувством подпевает магнитофону черная голова. Черная голова работает, она чистит бледную вареную картошку, крупную пурпурную свеклу, с ожесточением колупает голубоватые яйца. В сторонке, благоухая и высовываясь хвостом из промасленной бумаги, дожидается своей очереди жирная селедка, а лук уже нарезан прозрачными кольцами и маринуется в уксусе. В пятипроцентном растворе — сказал бы однокурсник Витечка, обожающий химию и поговорить.
12
Песня «Тоталитарный рэп» группы «Алиса».