У кладезя бездны
Шрифт:
Полученную карту с пометками — размножили тут же на старом копировальном аппарате фирмы Ксерокс. Аппарат этот был настолько старым, что в нем для работы использовался спирт — возможно, поэтому карабинеры не хотели менять его на что-то более современное. Пока печатали — бумага дважды застревала и горела, но на этом аппарате подобное было допустимо.
Маршалди как раз удалось унять кровь из носа. Старик Скотти был столь любезен, что дал свой носовой платок…
В отличие от многих других — у Маршалди была машина, старый Фиат-Панда, который он купил за бесценок, и теперь
Купив ординарную, дешевую, но сытную пиццу с кровяной колбасой [128] и перебросившись взглядами с продавшей ее девицей, возможно дочерью хозяина, возможно продавщицей — Маршалди вернулся к машине. Когда отпирал — кто-то хлопнул его по спине, не соизмеряя силы. Он даже не повернулся, представлял, кто это…
Чья-то рука забрала коробку с пиццей, лежащую на крыше машины. А Маршалди — вдруг почувствовал, что его не держат ноги…
Среднего роста, ничем не приметный человек — сбросил с плеч легкую, ярко-желтую куртку, какую носят полицейские регулировщики, скомкал ее и сунул в карман. По его опыту — а он у него был огромным — нечто яркое, необычное, запоминающееся — сильно отвлекает людей и ничего кроме этого — они не помнят…
128
Такая пицца стала очень популярна после того, как в Риме побывали немцы — в разгромленной Италии они были лучшими покупателями. Так — ни один итальянец не станет класть в нормальную пиццу колбасу.
На голову он нахлобучил кепку с изображением дымящейся пиццы — теперь он разносчик пиццы и у него есть повод спешить. В Риме — сквозь пробки не могли пробраться часто даже мотороллеры с багажником, и потому студенты часто подрабатывали — разнося пиццу бегом.
Ловко лавируя в толпе — он побежал дальше, удаляясь от места преступления, которое только что совершил. На перекрестке Урбана и Санта Мария Маджиоре — нырнул в на мгновение притормозившую Ланчию. Водитель — моментально газанул, чтобы через два десятка метров с руганью остановиться.
Полицейских сирен слышно не было. Полицейские в последнее время, отчаявшись добраться до места вовремя — променяли машины с мигалками на небольшие электротележки, что-то вроде детского велосипеда. Но сейчас — им не поможет и это…
— Все в порядке? — спросил водитель
— Да — убийца сунулся в коробку — с кровяной колбасой. Хочешь?
Водитель скривился
— Нет.
Ему казалось противоестественным — с аппетитом жрать после того, как совершил убийство. Он просто давно не был ни в Сомали, ни в Триполитании… когда зачищаешь деревню, по которой поработала батарея горных гаубиц, или племенной отряд хабр-гадир — взгляды на жизнь и на смерть у тебя резко меняются. А есть… есть человеку всегда надо.
— С колбасой… складным ножом убийца отрезал кусок и запихал в рот — отлично. У Алессандро был хороший вкус, этого
— Ты о чем?
Убийца хохотнул.
— Эту пиццу купил Алессандро. Я думаю — зачем пропадать добру, так?
Водителя едва не стошнило — хотя он тоже много чего повидал в жизни. Просто СИМ, военная разведка — ведет свой бой обычно в кондиционированной прохладе штаба.
— Так это его?
— Ну да. А что тут такого?
Есть пиццу человека, которого только что убил. Нормально…
Ланчия резко свернула в проулок. Остановилась — машины здесь стояли по обе стороны, и третья, чтобы проехать между стоящими двумя — едва не царапала борта стоящих. На мелкие царапины на бамперах и бортах — в Риме уже давно не обращали внимания.
— Здесь? — спросил убийца
— Да.
— Это хорошо…
Убийца отрезал и засунул в рот еще один кусок пиццы. Кто-то другой — остерегся бы так есть, пицца очень сытная и можно разжиреть. Но он знал — что вернувшись в пустыню сбросит лишнее максимум за пару недель. Пустыня — лучшее средство для похудения…
Они просто сидели в машине, посреди вечернего Рима. И старались не думать — ни о том, что они уже совершили, ни о том, что только предстояло совершить.
— Это скверно… — не выдержал наконец водитель, он ударил кулаками по баранке, чтобы придать веса своим словам — совсем скверно.
— Что именно?
— При чем тут был Маршалди?
— Он единственный не согласился.
— И что? Обязательно было его…
— А что — нет?
В машине повисло тяжелое молчание
— Можно было убедить…
— Убедить… — убийца понимающе хмыкнул — знаешь, у нас в отряде был один козел. Я еще только начинал. Понимаешь… бывает так, что все нахрен идут в ногу, а вот один — не в ногу и тем он портит все дело. Черт с ним, что он буровил в казарме. Но как то раз — мы поймали несколько арабов, которые подожгли буровую. А может и не они подожгли… черт их разберет, этих арабов. У них есть правило: один за всех, все за одного — только никому почему то не приходит в голову применить это правило к вопросу ответственности за преступления. Ну и этот козел начал выступать, что мол мы права не имеем…
Водитель — не спросил, что было дальше. Но догадаться было несложно. Было несколько способов. Если рядом побережье — привязывали глыбу каменной соли и топили… соль растворялась, ремни спадали и никаких следов. В пустыне закапывали по горло перед барханом… освободиться все равно не успеешь, раньше умрешь от обезвоживания или захлебнешься в песке. Долгая и страшная война породила немало мастеров убивать. Не воевать… воевать это нечто другое, нет там никакой воны. А убивать…
Ксеноновые фары осветили салон Ланчии, мигнули два раза…
— Свои? — отреагировал убийца
— Свои…
Большая Альфа остановилась — дальше хода не было. Из-за руля выбрался человек, выше среднего роста, подтянутый, не старше сорока. Он всмотрелся в людей у Ланчии, приложив ладонь ко лбу козырьком
— Джанни! — вдруг крикнул он — чертов сукин сын
— Синьор капитан? — удивленно спросил убийца — и вы тоже с нами?
— С вами, черти, с вами, куда же вы без меня!
Двое бывших сослуживцев крепко обнялись.
— Как вы? Вы ушли из отряда…