У кого как...
Шрифт:
Не знаю, каким образом Ди узнала точную дату и час нашего отъезда, только вдруг неожиданно возникла перед нами возле здания аэропорта.
...Моя жизнь за границей действительно сложилась удачно. Я окончила курсы программистов, благополучно вышла замуж за сына состоятельных эмигрантов из России. Он работает в текстильной промышленности. У нас растут два прекрасных мальчика.
...Через пятнадцать лет жизни в Америке папа умер. Он очень мучился перед смертью. Тяжелый рак... страшные боли, но он никогда никому не жаловался. Тихо угасал. Мама не отходила от него ни на минуту. Зяма весь высох,
Однажды, когда я совершенно потеряла силы выносить его страдания, папа сказал:
– – Если человек имеет все и живет очень хорошо, значит, он не нужен Всевышнему. Не он. Его душа. Страданиями Господь исправляет человеческую душу, очищает, чтобы принять ее на небесах. Это очень больно. Но так Он заботится о нас.
За несколько дней до смерти папа вдруг спросил меня:
– Ты вспоминаешь иногда Ди?
– Нет. Почти не вспоминаю.
– Давно, лет десять назад, она прислала мне письмо.
– Письмо?! Как Ди узнала наш адрес?
– Мы договорились в аэропорту, что ровно через десять лет я пошлю ей письмо в Магадан, на главпочтамт. До востребования. Она прислала мне ответ.
– Где он?
– Сжег. Не хотел тебя расстраивать. Ты тогда только родила Сашеньку.
– Что там было написано?
– Очень грустные вещи. «Зяма, вся моя жизнь идет наперекосяк. Любила одного, вышла замуж за другого, родила от третьего. Я потеряла смысл существования».
– Наверное, она должна была умереть молодой, как твои друзья.
– Все не так просто, Эмма. Женщины очень выносливы. С рождением ребенка в них просыпается чувство ответственности.
– Что ты ей ответил?
– Ничего. Только она сама может себе ответить, То есть помочь. Если, конечно, сможет.
...Уже пять лет, как нет папы, но каждый год 1 сентября, в День Знаний и день маминого рождения, посыльный приносит ей букет красных георгинов.
В Америке папа все больше стал уходить в свои мысли, в свой мир... И очень переживал, что нечаянно не заметит наступления этого важного дня, поэтому, как только они с мамой купили квартиру, как только у них появился постоянный адрес, папа пошел в соседний цветочный магазин и договорился с хозяином, что каждый год 1 сентября маме будут приносить большой букет красных георгинов. Он заплатил за несколько лет вперед, а хозяин оказался человеком честным и пунктуальным.
В первый год после смерти папы мама хотела отменить этот многолетний заказ, а потом стала ждать 1 сентября, словно в этот день вместе с букетом к ней приходит папа...
Однажды утром я пришла к маме в день ее рождения. Она стояла у окна, крепко обняв букет. Будто купалась в нем. Ее губы касались красных лепестков, а глаза были устремлены к высоким, едва заметным звездам.
– Мама...
– Эмма... – повернулась она ко мне. В ее глазах было столько боли... Мне показалось, я чувствую мамину боль, как запах цветов или сожженных листьев, как что-то материальное. – Эмма... в последнее время я часто думаю, что совершила преступление перед тобой... перед твоей душой.
– Преступление?
– Что была не права, а Зяма... Зяма был прав.
– В чем?
– Понимаешь, Эмма, когда ты родилась, нет,
– Почему?
– Понимаешь, Зяма – мужчина. У мужчины есть шанс, один на тысячу, но есть шанс, что ему встретится женщина, которая поймет его и полюбит таким, какой он есть, и поможет жить той жизнью, которой необходимо жить на земле. Нормальной, благоустроенной жизнью. У женщины, то есть у такой женщины, как Зяма, нет никакого шанса спастись. Она будет несчастна и погибнет!..
– Почему, мама?
– Потому что женщине нужна семья, но только она сама ее создает и является основой семьи. На женщине все держится. Это очень сложно объяснить... В общем, когда тебе исполнилось пять лет, я дала себе слово сделать все возможное, чтобы уничтожить в тебе Зяму.
– Как?
– Во-первых, я запретила Зяме говорить с тобой обо всем странном, непознаваемом... Ты знаешь, чем была забита его голова... Я отдала тебя в секцию плавания и регулярно водила в бассейн. Ты сначала сопротивлялась, а потом привыкла. Спорт очень закаляет нервную систему, приучает быть организованным, собранным. Потом нашла самого лучшего учителя математики. Занимательной математики. Помнишь?
– Помню. Бронислава Ильича. Я его очень любила.
– Я верила: тебе должны передаться и мои гены тоже! Только они дремлют. Их нужно разбудить. Я терпеливо отучала тебя рисовать на стенах и приучала вести домашнее хозяйство.
– Когда протираешь фужеры, думать о фужерах, а то не заметишь пятнышко.
– Точно – думать о фужерах, а не витать в облаках в это время. Делать все сосредоточенно, быстро и сноровисто. Когда ты подросла, я увлекла тебя модными журналами и нарядами. Это было легче всего. Это всегда живет в женщине.
– Но папа! Неужели он молчал все эти годы?
– Я убедила Зяму в своей правоте, и он не мешал мне. Я убедила его, что нельзя разрывать ребенка на две части, а моя часть во много раз важнее.
– – Как же ты решилась отдать меня на филологический факультет?
– Это был риск. Ты права. Но мне казалось, к восемнадцати годам мои гены достаточно развились в тебе и одержали полную победу. И потом, Стелла сказала, что на ее место в обком возьмут лишь человека с гуманитарным образованием. И все прошло удачно. Тебя приняли на ее должность, и, если бы не перестройка, твоя жизнь прекрасно сложилась бы и в России...
– Так в чем же дело, мама? В чем твое преступление?
– Понимаешь... Мне так тяжело без Зямы... Ни один мужчина даже отдаленно не может сравниться с ним. Теперь, когда его не стало, я поняла: только он вносил в мою жизнь то прекрасное, фантастическое, сумасшедшее, без чего жизнь теряет свои краски... и ради чего стоит жить. И я вдруг поняла, что сама, своими руками лишила тебя этого. Убила в тебе Зяму, превратив в Эвээму.