У кого как...
Шрифт:
– Я тоже.
– Даже подумываю продать клуб и переехать в Иерусалим.
– Здравая мысль...
– Наоборот. У меня ведь нет никакой специальности.
– Зато есть организаторские способности. Окончишь курсы. Сватовства, например. У тебя это хорошо получается.
– Что, свадьба не за горами?!
– Оставь, у меня трудный случай.
– А у кого он легкий? Ну, так что с Эфраимом?
– Сплошные панегирики его святой жене.
– Но ведь он мечтает о ребенке. Так забеременей и сознайся в слезах!
– – Ринат, мы же не в театре.
– Ну
– Чем это, интересно?
– Хотя бы своей святостью.
– Унизительно цепляться за мужика с помощью ребенка.
– Конечно, легче смотреть на звезды и загадывать желания, чтобы кто-то наверху за тебя все сделал, а ты будешь выглядеть гордой и благородной.
– Ринат, не выкраивай на меня свое платье, лучше постарайся разглядеть мое.
– Твой король голый и жалкий.
– Да, ты права. Мой король плачет, глядя в черное небо...
– Когда ты виделась с Эфраимом?
– Три недели назад. Он сейчас в армии.
– Наивная дурочка! Разве можно позволять мужчине такие долгие расставания. Отношения-то абсолютно непонятные!
– Ринат, у меня впечатление, будто по ошибке попала в Бюро добрых советов. Может, хватит?
– Мужчину нужно держать на коротком поводке, в дистанции обозримого видения, иначе кто-нибудь другой перетянет. Поезжай к нему немедленно! Нагрянешь – нежная, неожиданная, как Красная Шапочка.
– Может, как папа Карло? Если честно, мне хочется закрыть эту историю.
– Может, ты его не любишь?
– Наверное, недостаточно, чтобы пытаться совершать действия, на которые не способна. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– О чем? Есть ли жизнь на Марсе?
– Нет... Например, о сокровенных желаниях.
– Чего ты хочешь?
– Не знаю точно... Водки выпить.
– Глупо чокаться о компьютер.
– Попробуем?
– У меня «Смирновская».
– И у меня. Хорошее совпадение!
Разливаем ледяную жидкость в хрустальные рюмки, лихо выпиваем залпом. Сибирская школа... Когда нам было шестнадцать и пятнадцать, родители боялись, что в молодежной компании парни напоят нас и мы наделаем глупостей. Отец научил меня и Ринат пить водку и не пьянеть. В двадцать семь пришлось переучиваться. Какой смысл употреблять алкоголь, если это не помогает расслабиться, отключиться от проблем хотя бы на короткое время...
Сестра исчезает в голубом пространстве компьютера, и я делаю то, что трезвая не позволила бы себе никогда.
– Але! Але!..
– Ришар?
– Синди, час ночи, что с тобой? Где ты?
– Дома. Ришар... я...
– Почему ты опять называешь меня Ришаром?
– Хочется. Я... люблю тебя.
– Я тоже, девочка моя.
– Нет... Я хотела сказать другое.
– Что?
– Ришар, я беременна. У нас будет ребенок.
– ... Нет. Ребенка не будет...
– Ты же говорил, что мечтаешь о сыне.
– Да,
Голос Эфраима дрожит. Мне кажется, он едва сдерживает слезы. Эх, Ринат! Отключаю телефон, раздеваюсь, ложусь спать...
Огромные звезды загромождают собой все видимое пространство – до верхушек песчаных барханов на горизонте. Словно бесконечная пустыня их полная собственность. Ночью это так и есть. Им мало территории на небе. Глупые, они стремятся к земле, думают, здесь лучше. Хорошо, что не могут долететь, спалили бы все к чертовой бабушке... Каждый должен быть на своем месте. Какое огромное пространство!.. Миллионы людей. Женщин... А человек зацикливается между двумя, и нет у него выхода. Синди, девочка моя, что она делает сейчас? Наверное, курит свои длинные бесконечные сигареты и рыдает. Сбежал от всех проблем!.. Наш брак с Равиэлой невозможно разрушить. Он освящен опаленной золой сгоревшего Храма.
Я сам принес к хупе угольки из пепелища двухтысячалетней давности... У меня есть сорок дней... Сорок дней – зародыш в чреве Синди еще не ребенок... Твердость ночной пустыни наполняет мою волю. Прислушиваюсь к себе и не чувствую колебаний. Я буду жить с Равиэлой всю жизнь. А Синди? Выйдет замуж и родит дитя в замужестве, как велено Богом...
Столб огня загорается на горизонте, приближается ко мне, и сквозь громовые раскаты слышу голос человека:
– Эфраим!
– Кто ты?
– Иегуда Бецалель.
– Кто ты, Иегуда Бецалель?
– Фальшивомонетчик. Я сделал монету, которую ты подарил возлюбленной.
– Она фальшива?
– Была две тысячи триста двадцать семь лет назад.
– Неужели этого времени достаточно, чтобы монета стала настоящей?
– Да. Ты искупил мою вину. Мою ложь. Это моя последняя монета. Ее нашли в земле, вставили в золотую оправу. Вложили труд. Ты заплатил за все.
– Значит, она больше не фальшива?
– Нет. То, что было фальшиво сотни веков назад, – сегодня настоящее.
– Я был уверен в обратном. Настоящее существовало лишь в Храме, а нынешнее – обманно, призрачно. Люди гоняются за земными наслаждениями, материальными богатствами, а главная ценность– душа народа покоится в черном пепелище Храма. Я, моя жена, тысячи верующих евреев, свято соблюдающих традиции, способны возродить Храм.
– Ты ошибаешься, Эфраим. Храм живет. Это не фальшивые угли, которые накрыли стеклом, чтобы рассказывать о них детям и туристам. Храм живет в душах живущих. В тебе, в Синди, в Равиэле... Храм Синди выше твоего.