У кормушки. Записки советского продавца

Черненко Галина

А вечером был экзамен. Меня поставили за прилавок, поставили передо мной чашечку из дулевского фарфора, и все восемь продавцов встали ко мне в очередь. Каждая из них наливала мне в кружечку 20-30 граммов водки и ждала, когда я, не меняя выражения лица, выпью водочку и закушу конфеткой, ну типа чай. Экзамен я сдала на 5, но усталость и водка сломили меня, и домой меня нёс на плече чей-то муж, который пришёл встречать жену с работы. Хорошо, что мамы не было дома, когда её семнадцатилетнюю дочь, пьяную в стельку, принёс домой на плече, совершенно посторонний дядька.

Так я постепенно вникала в суть советской торговли. Именно в суть, потому что, не поняв эту суть, не было смысла начинать. Многие приходили, и через два дня уходили, им

была чужда эта дикая философия советских продавцов, но она была, и были на свете советские продавцы, которые в то время принадлежали к элите общества. А если без пафоса, эти женщины очень хотели хорошо жить, не стоять в очередях, не тратить полжизни на то, чтобы создать уют, носить хорошую одежду и обувь и ни в чем не отказывать своим детям. Насколько сильно они этого хотели, настолько быстро и вживались в массу торгашей, вот об этом обо всем и буду рассказывать.

Этот отдел был первым, в который меня допустили. Кондитерский! Как же мне было интересно! А как там пахло!!! Продавца звали Нина, она была на 15 лет старше меня и очень красивая. Ей было очень смешно. Она глядела на меня, и представляла, наверное, какой из меня будет продавец, и это была смешная картинка. По крайней мере сегодня. К чему она меня могла допустить? К уборке и фасовке, остальное я ещё не постигла. Поэтому я пошла уносить на мусорку коробки из-под печенья и конфет.

Второй шаг, я целый час резала бумагу для фасовки, грубую, толстую, коричневую, помните такую? Она дала мне нож, показала, как надо делать, каких размеров должна быть бумага, и больше не мешала. Остановила она меня примерно часа через полтора, сказала, что на сегодня хватит. Я надо сказать к тому времени подустала, и подумала, что тут можно умереть на бумаге, если то, что я нарезала хватит всего на полдня! Нина видела, что я устала, поэтому взяла горсть печенье и конфет, загородила стеклянный прилавок от покупателей коробкой, и мы стоя попили чай, который нам принесла уборщица. Почему мы не пошли в подсобку?

А потому что не смотря на правила, работающие в магазине, продавцы не доверяли никому, и я думаю, что и себе тоже. Потом я тоже научилась запоминать, как стоят коробки и кули, когда выходишь из отдела, как лежит совок для фасовки, как задвинут ящик для мелочи. А сегодня я не знала таких нюансов, и все делала так, как говорила Нина, она была моим первым учителем, спасибо ей за терпение и понимание.

После чаепития я училась вертеть кульки, маленькие, средние и большие, помните, в чем мы покупали фасованные продукты тогда, в Советском союзе? Первый приличный кулёк у меня, наверное, получился минут через сорок, и с этого момента все пошло, как по маслу, мозг и руки соединились, нейронная тропинка сформировалась, и кульки просто полетели из под моих рук. Пришлось для тренировки извести всю бумагу, которую я нарезала, опять же Нина сказала, что это на полдня, поэтому меня ничего не смущало.

Кульки складывали один в один в такие длинные трубы и помещали на длинные широкие поверхности, которые были свободны, это были прилавки и широкий подоконник. В общем все я скрутила, и все разложили, и мы перешли к фасовке. Фасовала я все, что было в отделе, Нина просто рассказала, чего, сколько, в какие кульки фасовать. Это была карамелька, печенье, пряники, моя работа была вкусная и очень хорошо пахла, а ещё Нина разрешила съесть обломки от печенья и пряников.

В общем все было чудесно, но, когда пакетики закончились, а отдел освободился от коробок, я еле держалась на ногах, руки повисли вдоль тела, а головушка клонилась к плечу и глазки закрывались. Мы с Ниной убрались в отделе, разложили все аккуратно по полкам, и она отпустила меня домой, отдыхать. А времени было уже полвосьмого, рабочий день подходил к концу. А ещё она сказала мне забрать домой все обломки, которые я не съела, а их было около полу килограмма и дала двести граммов "Морских". Я тогда ещё не была сладкоежкой, но было очень приятно, и я пошла домой совершенно счастливая.

Все

это я решила рассказать, потому что жизнь стала совсем другая, то, что происходило 40 лет назад кажется сказкой, и в эти истории мало кто верит. А самое главное давно ушли из жизни те, кому я тогда давала обещание молчать, даже мои ровесницы не задержались на этом свете. Причины для ухода было две, старость и алкоголизм. Пили мы там все, и почти каждый день, кто-то мог, а кто то не выдержал. И ещё нас всех разбаловало то, что мы там очень хорошо по советским меркам зарабатывали. Нет, официальная зарплата была мизерной, да ещё высчитывали за недостачи, они тоже были, мы делали деньги за прилавком.

В кондитерском отделе на первый взгляд заработать было не на чем, но это только на первый взгляд. Люди в СССР были наивные до безобразия, и так же доверчивы, поэтому деньги делались в основном на покупателях. За все моё пребывание в советской торговле перевешивали мою фасовку пошли только один раз, дедушка-фронтовик, не знаю почему ему не понравился килограмм пшёнки, я то знала, что там недовес 20 граммов, но он то как это мог почувствовать? Или ему просто надо было все перевесить?

Но в кондитерке не обвешивали, это было сильно примитивно, да и попасть под наказание никто не хотел. Поэтому там все делали по-другому, там фасовали! Ну и что, скажете вы, везде фасовали? Там фасовали без противовеса. Помните эту тяжёлую толстую фасовочную бумагу? Пакетик из неё весил от 3 до 10 граммов, все зависело от его величины. Если фасуешь, на другой чаше весов должен был лежать противовес, такой же размером, как свернутый пакет. И он обычно лежал на весах, когда не фасовали, или более лёгкий по весу, чем та бумага, которой мы пользовались.

Нина обычно приходила за час до работы, пакеты вертела с вечера, а утром фасовала, по-быстрому, до открытия, пока никто не видел, без противовеса. Копейки, скажете вы. А давайте посчитаем. Возьмём хотя бы 4 грамма недовеса, хотя это мало, и прикинем, сколько покупателей за день покупали печенюшки, пряники и дешёвую карамель. Если учесть, что в день фасовали коробок 20 печенья, 10 коробок пряников и коробок 5 карамели, а ещё были вафли, халва, сухари и сушки то человек пятьсот точно. Так вот умножаем 4 грамма на 500 человек, это 2 кг, их умножаем на среднюю стоимость, где то 1 руб. 40 коп, получается 2 руб, 80 копеек. Эти денежки шли продавцу в карман, и нигде не отсвечивали. И на моей жизни ни один из продавцов от этого не отказался, на трояк в советское время можно было жить три дня. А фасовать все равно придётся. А ещё же фасовали и шоколадные конфеты, цена которых начиналась с трех рублей, и заканчивалась восьмью, их покупали поменьше, но почаще. В этом случае находились умники, которые просили завершать конфетки без бумаги, но их было мало, поэтому и здесь с разницы в 4 грамма капало рубля три, а может больше.

Далее, много раз спасала советская наивность, печенье разных сортов делали на одном аппарате, поэтому рисунок у печенья был одинаковый, а цена разная. Очень мне нравилось, когда одного рисунка приходило печенье "Сахарное" и ""Юбилейное", конечно все оно продавалось за "Юбилейное". Вы скажете, что у печенья разный вкус. Это он сейчас разный, а тогда на кондитерских фабрика воровали все кому не лень, и наше, иркутское печенье, мне кажется, все было на один вкус. Так вот, в этом случае только на одной коробке, продавец имел 4 рубля, 80 копеек и тихо благодарил бога.

Ну и ежедневный стабильный доход, это перевес в коробках. Я не знаю, что за весы стояли на кондитерских фабриках, но перевес был всегда, даже в шоколадных конфетах. Если в коробке была недостача, значит кто-то вскрыл коробку и прихватизировал чуток. Обычно это был водитель. Но такое случалось редко. Средний перевес, по моим подсчетам был граммов 400, и это было каждый день. Если не вдаваться в подсчёты в статье, скажу просто, за счёт этих перевесов и других манипуляций, в кармане продавца оставалось рублей тридцать.