У кошечек нежная шкурка
Шрифт:
Слезает парень уже на окраине, задымленной и грязной, где повсюду копошатся дети. Я, понятное дело, следую его примеру.
Дальше идти надо по пустырю, и я стараюсь держаться стен, оставаясь незамеченным — присутствие нового человека всегда подозрительно. Минут десять спустя мы подходим к дряхлой развалюхе, держащейся, похоже, лишь на собственных обоях. Начинает темнеть, воздух тяжелеет от сырости.
Клетчатый заходит в дом; немного подождав и заметив свет на втором этаже, в свою очередь захожу и я. Деревянные лестницы, гнусные, облупившиеся
Вытащив «Люгер», начинаю подниматься по лестнице — осторожно, чтобы она не скрипнула. И вот я уже на втором… Тишина — слышно, как муха пролетит; под дверью — свет, там кто-то есть. Согнувшись в три погибели, приникаю к замочной скважине, но ничего не вижу — с той стороны, видимо, опущен язычок.
Переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что предпринять, как вдруг что-то твердое упирается мне в спину. Штуки подобного рода случались со мной настолько часто, что я не сильно теряюсь в догадках — если это не ствол мне там щекочет лопатки, то я — синий троллейбус. Вообще-то сама по себе пушка — вещь безобидная, но слишком уж много зависит от настроения того, в чьих она руках.
Я не поворачиваюсь — шальной пули мне только не хватало! Рука из-за плеча резко выдергивает мой пистолет.
— Открывай дверь, — сухо звучит в тишине.
Я подчиняюсь, и мы втроем — «бульдог» со своим хозяином и я — заходим в комнату. Такая конура доставила бы немало радости режиссеру-реалисту: вонь, плесень, обои цвета мочи, курчавящиеся у пола наподобие стружек… Из мебели — стол да пара стульев.
— Садись!
Ну, я и сажусь. Только теперь я могу рассмотреть лицо — как и предполагалось, это Клетчатый.
— Добрый вечер, — бормочу я.
Тот, похоже, не оценил шутки:
— Нагни голову!
— Что такое, выход короля?
— Нагни голову!
— У меня, знаете ли, остеохондроз…
— Нагни голову, я сказал!!!
Голос становится все более повелительным и — как следствие — угрожающим. Я наклоняю голову, потому что он так хочет, а отказать в чем бы то ни было человеку с пушкой в руке я просто не в силах.
В то же мгновение я получаю убийственный удар по затылку, и в голове у меня разрываются разноцветные петарды. На празднике 14 июля в Париже масса ребятишек, которых хлебом не корми, дай только поглазеть на подобный фейерверк!
ГЛАВА 11
Такое впечатление, будто в башке у меня плещутся волны… Уши буравит пронзительный свист… Я открываю глаза — как заново родился.
— Он приходит в себя, — звучит откуда-то сверху.
Я собираюсь с силами. Не могу сказать, что это прибавляет энергии, но зато теперь я могу отметить, что в комнате, где меня так знатно оглоушил Клетчатый, стало одним человеком больше, и постепенно до меня доходит, что это Лаура.
Я слабо улыбаюсь. Желания веселиться у меня не больше, чем у идущего по
— Хелло! — вступает в разговор мой новый знакомец. Провожу рукой по затылку — она вся в крови.
— Огромное спасибо за бубнового туза, что вы мне сзади на котелок привесили. Это с помощью паровоза, да?
Пожав плечами, он бросает Лауре:
— Парень не из молчунов, это нам на руку.
С трудом поднимаюсь и встаю, пошатываясь, словно хлопнул целый пузырь.
— Сядьте! — приказывает Лаура.
— Вы что, других слов не знаете?.. — выдавливаю я.
— В смысле?
— Перед тем, как хорошенько отделать, ваш напарник попросил меня о том же.
Без сил валюсь обратно на стул. Поставив локти на стол и упершись подбородком в ладони, закрываю глаза, чтобы хоть немного унять головокружение.
Свист в ушах затихает, и сера уже не вспыхивает перед глазами.
— Ладно, — встряхиваю головой, — на чем мы там остановились?
— На чем мы остановились? — переспрашивает Лаура и недоуменно смотрит на Клетчатого.
— Просто этот тип следил за мной, поднялся сюда с «Люгером» в руке и подслушивал у двери, как последний лакей. Я нахожу это… несколько странным, скажем так, и требую объяснений.
Выдержав мой пристальный взгляд, он подходит ближе.
— Ну?!
Лаура с ужасом смотрит на меня:
— Надо же, я и представить себе не могла! Я его, конечно, заметила там, в кафе, но подумать, что он… Какая, все-таки, удача! что я забыла тогда отдать вам конверт — ради этого я сейчас, собственно, и пришла.
Клетчатый надменно усмехается:
— Вы думаете, один я бы его не одолел? Когда вы вошли, он уже был в отключке…
Присев на край стола, он приподнимает мою голову за волосы:
— Будешь говорить или нет? Ты кто?
— Король Эфиопии, а может, Фернандель!
— Все шутим, да?
Он облизывает пересохшие губы:
— Шутников я люблю…
Отразить его хук я не успел — скорость у этого молодчика, как у чемпиона по боксу.
— Имя! Как тебя зовут?!
В носу у меня уже начинает пощипывать, и я встаю:
— Нет, слушай, ты меня долго тут за половик будешь держать?..
Если у этого типа нет черного пояса по карате, то он — разносчик — сладостей, это точно! Удар локтем — и я уже дегустирую на паркете обильную пыль.
Ну, тут я быстро оправился! Что? В присутствии самой клевой кошечки Бельгии меня будет месить какое-то дерьмо?! Схватив стул, на котором только что покоилась моя задница, запускаю его этому козлу в башку, что сильно его пошатнуло. Бросок, затем «японский ключ», который должен быть хорошо ему знаком, и, не заставляя себя долго упрашивать, малыш уже на полу. Прыгаю обеими ногами ему на грудь — треск пошел, как от рухнувшего самолета! По его перекошенной физиономии понимаю, что без объявления в газетах свое дыхание он обратно не получит.