У кошек девять жизней
Шрифт:
Диана в моих мыслях грустно улыбалась, даже как-то понимающе...
– Нет!
– прошептал самому себе и, развернувшись, вышел из спальни девчонки.
Это наваждение, какое-то наваждение...
«Тогда почему ты за все это время даже не вспомнил о белой тигрице?» - в мысли вторгся внутренний голос, полный сарказма.
Почему не вспомнил? Во-первых, я о ней и не забывал, а во-вторых...Никто ни в состоянии заменить ее!
Изображать из себя идиота и носиться по дому в поисках укромного уголка не стал, вошел
После каморки на чердаке, которую мы делили с братом, эта мне казалась, чуть ли не царскими покоями. Хотя ничего лишнего. Ванная, гардеробная и собственно сама спальня. Решающим фактором, когда я выбирал себе новое место обитания было то, что когда-то эта комната принадлежала матери.
Я помнил, как совсем маленьким мальчишкой украдкой прибегал к ней в комнату и забирался на широкую постель под одеяло. Здесь были не страшны жуткие крики отца, разносившиеся по всему дому, здесь было тепло и уютно. Ужасы реальной жизни скрывались в тени, ожидая своего часа, когда я вновь окажусь в их власти.
Зная историю отца, о давлении со стороны старейшин, не мог отделаться от мысли, что проявил слабость, что я виноват в ее смерти. И как бы Кори, еще будучи в академии, ни пыталась меня убедить в обратном, смириться с этой мыслью я так и не смог.
За окном медленно опускались сумерки, и тени, уродливыми монстрами, вновь подкрадывались ко мне, заставляя вспоминать и мучиться от чувства вины.
Прикрыв глаза, глубоко вздохнул, представляя лицо матери. Ее нежный взгляд и мягкую улыбку, тихий голос и невесомые прикосновения рук. Удивительно, но я до сих пор чувствую ее тонкий аромат и порой слышу колыбельные, которые она пела.
Будучи глупым мальчишкой, я не понимал, за что она любит отца, почему позволяет с собой так обращаться, а сейчас...Ради Дианы, каким бы она монстром себя не считала, я готов страдать и умереть, воскреснуть и вновь пойти на мучения...Фанатизм или что-то большее?...
За последние месяцы я сознательно раз за разом выворачивал свою душу наизнанку, перебирал все факты, ощущения, мысли. Вспоминал мельчайшие подробности, пытался нарисовать иной ход событий, но...Ни к чему хорошему это меня не привело. Разве только заработал бессоннцу.
Я так глубоко погрузился в себя, что не сразу отреагировал когда за стенкой раздался тихий крик и звон разбившегося стекла, а когда вспомнил, кто теперь занимает соседнюю комнату...
Чудом не вышиб дверь, быстро справился с ключом в замке, и ворвался к Эмме.
Девушка стояла посреди комнаты, сжимая в руках осколок разбитой вазы. Ладони чудом остались целы, а то от запаха ее крови я бы...
– Я случайно,...
– дрожащим голосом, будто в бреду прошептала она и подняла на меня растерянный взгляд.
– Я не хотела.
Нужно было что сказать хоть что-то, утешить ее,
В первое мгновение она замерла истуканом, а потом обвила руками за талию и горько всхлипнула. Казалось, копившееся долгое время напряжение, наконец отпустило ее, позволив расслабиться.
Не зная, что сказать, просто держал ее в объятьях, разрываясь на части от боли, которая терзала девушку. Я поймал себя на мысли, что хотел бы уничтожить всех, кто причинял и попробует причинить ей боль...
Понимание этого настолько шокировало меня, что я тихо произнес:
– Кто ты?
Вопрос девушка расслышала и подняла на меня заплаканные глаза:
– Я Эмма...
– голос дрожал и срывался.
Желтые глаза кошки потускнели от пролитых слез, а в их глубине затаился страх. Последнее отрезвило меня.
– Прости,...я...Все будет хорошо!
– скомкано закончил свою речь.
Девушка неловко сделал шаг назад, и мои руки безжизненными плетями упали вдоль тела. Странный день, странная встреча, странная Эмма...
– Я позову Риту, она уберет осколки, - пробормотал неловко и развернулся, чтобы уйти, но тихий голос девушки остановил меня:
– Не нужно, я уберу все сама...
Мне послышалось в ее голосе разочарование или это плод моего воображения?
Чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость, кивнул и быстро покинул комнату, больше не оглядываясь.
А на пороге я столкнулся с братом.
– Что случилось?
– обеспокоенно поинтересовался он, пытаясь заглянуть мне за плечо, но я лишь отмахнулся.
– Ваза...разбилась, все нормально!
– и поспешил скрыться в своей комнате, но Кай вошел следом за мной.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу, брат явно не собирался уходить.
Тяжело вздохнув, посмотрел на свои руки, которыми считанные мгновения назад держал хрупкое тело Эммы, и выругался сквозь зубы.
– Что ты хочешь от меня услышать? Я сам не знаю, что происходит!
Было бы под рукой что-нибудь тяжелое, обязательно швырнул бы в стену, а так остается лишь сжимать кулаки в бессильной злобе.
– Да, братец, наша жизнь подобна жерлу вулкана, не угадаешь в какой момент рванет!
Не то слово...
– Если тебя так лихорадит от одного вида Эммы, может быть стоит...
– Нет!
– резко прервал его, боясь услышать продолжение.
А потом вник в смысл сказанного:
– То есть ее период гона совсем не вызывает у тебя никаких желаний?!
Кай поперхнулся воздухом и закашлялся:
– Какой период гона?
– выдавил он из себя, когда смог говорить.
– С чего ты решил? От нее пахнет страхом, но никак не вожделением!