Шрифт:
У меня в кармане дождик,
Серебристый, новогодний…
Я раскрашу паровозик,
Чтоб вложить в твои ладони.
Милый мой, не сомневайся,
Что любовь разлуку лечит.
Поскорее возвращайся –
Я зажгла на ёлке свечи…
Авиатор
Тишину рождественского неба
Опоясал лентой самолёт.
Ты придёшь к семейному обеду.
Завершив обыденный полёт.
На столе варенье
Фрукты и мочёная ирга.
Ты пойми, мой славный авиатор:
Небо – бесконечная игра.
В декабре и на земле красиво –
Тихий праздник скроет суету.
Между рейсов в кратком перерыве
Загляни в родимую семью.
Я не соревнуюсь с небесами
И не собираюсь упрекать.
Вечер, пересыпанный огнями.
Будешь вместе с нами коротать.
Заискрится сказкою сочельник,
Улыбнётся маленькая дочь…
Мой летучий труженик-бездельник.
Если хочешь жёнушке помочь,
Привези из заоконной дали
Сладких марципановых чудес.
И своими синими глазами
Убеди – нет жизни без небес!
Снегопад
Этой ночью пьяный снег кружился в танго…
В нерешительности замерли авто…
Я застыла посреди аллеи парка,
И седело моё новое манто.
Поднимая взор в иссине-звонкий купол,
Я губами приобщалась к тишине –
Я рождалась в эту новую минуту,
Как рождался обелённый мир во тьме.
Вдруг померкли марципановые сказки
И лакричные рождественские сны…
Без остатка растворясь средь белой паствы,
Я молилась без упрёков и тоски.
Где-то там блистали пёстрые гирлянды,
И на елях возрождалася звезда,
Но вокруг меня лишь снежные атланты
Не давали пышно рухнуть небесам.
Я дышала шепотком ночных снежинок,
Я влюблялась с каждым вздохом в глубину.
Среди сотни заметеленных тропинок
Безошибочно я выбрала свою.
Старый дом дремал, усталый и нарядный.
Завтра будут гости, танцы, суета…
Тает снег – манто пропало безвозвратно,
Но ликует обелённая душа!
Утро
Я проснулась утром с ощущением праздника. Дом дремал в преддверии вечерней суеты. За окном театрально падали хлопья снега. Встала бонна. Она посмотрела на спящую сестру, а потом на меня и, заметив, что я проснулась, улыбнулась.
– Ещё рано, – мягко сказала она.
Я натянула одеяло на голову и засмеялась.
– Ну раз проснулась – иди
Из-под ватного плена я услышала затихающие шаги. Было приятно просто лежать в кровати и никуда не торопиться.
– Ура-а-а! – раздался дикий крик над самым ухом.
От неожиданности я завопила и резко, взбрыкнув ногами, откинула одеяло, которое вмиг накрыло сестру. Верно, пока я пряталась, она проснулась, подкралась ко мне и, наклонившись к изголовью моей кровати, решила меня напугать. Вот только она была не готова к такому отпору. Под тяжестью одеяла сестра осела на пол и звонко расхохоталась.
– Ура-а-а! – воскликнула я и, попрыгав для разгона на кровати, навалилась на пытающуюся освободиться сестру.
На шум нашей «кучи-малы» прибежала бонна. Она пристыдила нас и оправила умываться.
Через полчаса мы, чистые и причёсанные, сидели за столом. Мама озабоченно хмурилась и выговаривала служанке за нерасторопность. Конечно, она переживала, ведь сколько всего надо успеть сегодня до прихода гостей! А мы с сестрой болтали под столом ногами и тянулись за третьим куском пирога.
Хорошо быть детьми!
Хорошо сидеть за столом и пить горячий шоколад.
А впереди ещё целый день веселья! Мы пойдём гулять, чтоб не мешать взрослым, а когда вернёмся, дом уже окончательно проснётся и принарядится к светлому празднику Рождества.
И придут гости. И вспыхнут свечи на огромной ёлке. И заиграет пианино. И поманит ароматами праздничный стол…
Но пока ещё утро. Тихое, радостное, беззаботное утро Сочельника.
Пройдёт много лет, и мы вспомним о том,
Как шумно искали подарки!..
А бонна сердилась: разбудим весь дом –
Ах, что у княжон за повадки!
Мы громко смеялись, ныряя под ель,
Среди разноцветных коробок,
За обе щеки заложив карамель,
Мы верили в чудо, как в Бога.
Две куклы, две шляпки, один ридикюль
И ласковый плюшевый мишка…
А бонна сказала – наступит июль,
И мама подарит братишку!
А вечером ждёт нас гостей хоровод…
Папа даст попробовать пунша…
И встретим мы Новый – семнадцатый – год!
Он будет, конечно же, лучшим!!!
Пожелание
Что ж, дед Мороз, лови посланье!
Я прокричу в ночную темень
То, что отчаянно желаю –
И первым пунктом будет: «Время!»
Для суеты и для блаженства,
Для разговоров полуночных,
Для рукописей безызвестных,
Для шалостей и многоточий…
Ещё хотела б силы воли…
Но ты уже принёс сторицей –