У меня живет жирафа
Шрифт:
– А муж вам не помогал?
– Нет.
– А где вы с ним познакомились?
– В самолете. Он был вторым пилотом на рейсе Мадрид – Москва, как раз когда я летела в Москву… Он был такой эффектный в лётной форме и так красиво ухаживал. Я тогда жила за городом, мы родом из Одинцова, ездила в Москву на электричке, а он, когда был в Москве, рано утром приезжал за мной на своих «жигулях» и отвозил на работу. А потом мы поженились, я перебралась к нему…
– Вы живете в его квартире?
– Пока да. Просто она в двух шагах от салона. Это так удобно.
– Но он порядочный человек? Хотя, если мужчина продается, ни о какой порядочности
– Но я не знаю, может быть, он просто влюбился. А вообще… ну его, не хочу о нем говорить.
– Не хотите, не будем. Вернемся к Владу.
Ия рассмеялась.
– Зря смеетесь, между прочим. Знаете, как он взбесился, когда я после визита в ваш салон что-то хорошее о вас сказала? Практически заявил – не лезь не свое дело, старая дура.
– Он так сказал? – ахнула Ия.
– Нет, конечно, он не посмел бы. Но я же читаю мысли. И вот сейчас могу с уверенностью сказать, что вы подумали: этого быть не может, чтобы он обо мне думал… я не верю, и зачем мне это знать? Я угадала?
– Более или менее.
– И все же – более или менее? – с улыбкой спросила Мария Евграфовна.
– Наверное, более, – засмеялась Ия.
– Ну признайтесь, он же хорош?
– Хорош, конечно, хорош. Я всякий раз пугаюсь, когда он снимает очки…
– Почему?
– Забываю, какие у него голубые глаза…
А смотреть в них я боюсь, и всегда боялась, мне казалось, он этими глазами видит меня насквозь с моей дурацкой детской любовью… Любви давно нет, но привычка пугаться осталась. Вот такая я дура. Ну все, Мария Евграфовна, спасибо вам за все, но мне пора.
– Значит, до завтра?
– Да, я с самого утра займусь вашим платьем, думаю, успею, если ничего не случится.
– Будем надеяться, что ничего не случится.
Какая очаровательная эта Ия. Но, судя по всему, она страшно одинока. И, похоже, там неважные отношения с матерью, она в основном говорит только о старшей сестре. Жаль ее…
«О чем я буду с ней говорить?» – кричал он. Да о чем угодно! Она с восторгом будет слушать его, она совсем не глупа, достаточно развита, а если любить ее по-настоящему, еще в такой цветок распустится… Похоже, этот Миша ее любит, и он хорош, но они не смогут быть вместе, он вольный казак и, насытившись этой любовью, снова захочет на волю. А впрочем, кто знает… Интересно, как все обернется на самом деле? Чья возьмет? В этом выборе на первый план выходит такая примитивная штука, как физиология… – Она рассмеялась про себя. – Мне уже на долю осталась только теория любви, о которой я мало думала в свое время. Я была практиком. Помню, мне пришлось спать с одним немецким офицером, это был приказ… Я ненавидела его идеологически, но в постели… А потом мне пришлось его убить. Тоже по приказу. И рука у меня не дрогнула. Очень характерно для советской девушки тех времен… Но я все равно благодарна тому немцу, он многому меня научил, что впоследствии мне не раз пригодилось. Можно было бы написать работу о взаимосвязи идеологии и физиологии. Но лень, сил уже не так много, а когда сил было больше, такую работу никто не воспринял бы всерьез и, уж конечно, не напечатал. Сейчас можно напечатать что угодно… А между прочим, для разведки такая работа была бы весьма полезна. Но, скорее всего, уже давно что-то подобное написано. У нас же теперь есть секс!
Часть вторая
На воскресенье была назначена запись пилотного
Получасовую программу писали часа три, что вполне естественно, технические неполадки, оговорки ведущего и т. д. Но когда запись закончилась, к Владиславу Александровичу подошел оператор, мужчина лет сорока:
– Знаете, я много снимал говорящих голов, но вы здорово смотритесь. Вас интересно снимать. И потом, вы так правильно сказали про страх… У меня прадед погиб в лагерях, бабка всю жизнь так от страха и не избавилась, я про это много знаю… А то теперь иной раз трындят – у нас, мол, сейчас тридцать седьмой год… Идиоты! Совсем, что ли, историю не знают? Короче, спасибо!
Владу страшно понравился этот мужик, и его слова были необыкновенно важны и приятны. Вместе с Ниной просмотрели отснятый материал.
– Ну, тут надо перемонтировать, но в целом – блеск! – пришла к заключению Нина. – Буду показывать начальству. Они, ясное дело, придерутся к вступлению…
– Ну, в принципе, это не столь уж важно, – пожал плечами Владислав Александрович.
– Нет, Влад, это здорово, это такая живая нотка… И потом, обычно такие программы смотрят в основном мужчины, а это вступление привлечет и женщин. Им захочется узнать, что надо делать, чтобы дожить до девяноста лет и сохранить такую форму.
– Ну, тебе виднее, – улыбнулся он. – Но снято отлично.
– Не зря я все-таки ждала Сергея, он классный оператор. Самый лучший у нас.
– Нина, а ты не скинешь мне на диск эту запись, я покажу нашей героине. Да и для себя хотелось бы иметь, а то кто их знает, ваших продюсеров, вдруг не пустят в эфир…
– Без проблем, но, Влад, ты пойми, кроме старухи, пока никому.
– Я это прекрасно понимаю. И сам не заинтересован в огласке. Я бы подождал, но когда женщине девяносто, как бы она ни была сохранна, в любой момент может умереть…
– Все понимаю, Влад, вот, держи!
И она протянула ему диск.
– Спасибо! Сейчас же позвоню старушке и напрошусь в гости.
– Потом расскажешь о впечатлениях.
– Всенепременно!
Он был радостно возбужден, чувствовал, что все получилось. Мы расстались со старухой не очень мирно, поэтому без звонка приехать невозможно. Ия была у нее вчера, значит, сегодня мне ничего не грозит. Да и посмотрев запись, старуха вряд ли вообще вспомнит о ней. И он позвонил.