У нас с Галкой каникулы

Печерникова Татьяна Алексеевна

— Вырос, очень вырос,— баба Ната удивленно покачала головой.— И похудел. Так вы опять здесь живете?

— Опять,— ответил Алеша. На нас он ни разу не по­смотрел, будто нас здесь и не было.

Потом баба Ната спросила его про какого-то Дмитрия Ивановича.

— Он тоже здесь! — радостно так воскликнул Алеша.

— Ну, что ты говоришь! А я недели две назад хотела его проведать, но мне сказали, что в их доме еще и окна заколочены. Я все жалела, что не записала ни его москов­ского адреса, ни телефона. А ты что, видишься с

ним? — спросила баба Ната.

Тут Алеша почему-то покраснел, ответил, что видит­ся, и начал торопливо рассказывать о том, что Дмитрий Иванович чувствует себя еще не очень хорошо, но уже гораздо лучше, что он уже сидит, что правая рука у не­го совсем поправилась, он даже поднимает этой рукой маленького Данилку. Поднимет и посадит к себе на ко­лени.

— Завтра же его навещу. Завтра же! — сказала баба Ната.— Кстати, я вижу, ты незнаком с моими внучками. Вот это Наташа, а это — Галя.

Алеша побежал дальше, он всегда куда-то торопился, а мы пошли на станцию. Галка спросила бабу Нату:

— Ты откуда его знаешь?

— О это целая история,— ответила она,— после расскажу.

— Ну,баба Ната, расскажи сейчас, ну, пожалуйста,— захныкала Галка,— жалко тебе, да?

Баба Ната сказала, что не может говорить про это вот так на ходу, что завтра повидается она с Дмитрием Ивано­вичем, да и расскажет нам обо всем сразу. Но от нашей Галки разве отвяжешься, она все равно начала приставать к бабе Нате с разными вопросами:

— Ну хоть скажи, кто этот Дмитрий Иванович?

— Кто? Герой он, настоящий герой, вот он кто! — быст­ро ответила баба Ната.

— А Алеша?

Тут баба Ната задумалась и ответила Галке:

— Алеша, по-моему, очень хороший мальчик.

Больше Галка ни о чем не спрашивала бабу Нату. И я не спрашивала. Мы стали с нетерпением ждать завтрашне­го дня.

На следующий день мы пошли к Дмитрию Ивановичу. Мы! Потому что только мы с Галкой собрались идти в ма­газин за молоком, как баба Ната вдруг сказала:

— Возьму-ка я вас с собой к Дмитрию Ивановичу, моло­ко от нас никуда не убежит.

Шли мы долго. Я напомнила бабе Нате:

— Ты же вчера говорила, что Дмитрий Иванович живет недалеко от нас.

— Так мне казалось, возможно, я что-то путаю,— ска­зала баба Ната.— Я всего два раза была у них, первый раз ночью, когда Алеша прибежал за мной,

— Алеша! Зачем? — спросила я.

— На помощь звать. У Дмитрия Ивановича было плохо с сердцем, Алеша узнал об этом от его дочери и побежал вместе с ней искать врача.

— Прямо ночью,— Галка поежилась.— Стра-а-шно!

Баба Ната сказала нам, что человек, к которому мы идем, тяжело болен, что утомлять его нельзя, и мы пробудем у него недолго.

У Дмитрия Ивановича было бледное и очень худое лицо, Он сидел в каком-то необыкновенном кресле, у этого крес­ла было два больших, как у велосипеда, колеса. На улице было очень тепло, даже жарко, а ноги у Дмитрия

Иванови­ча были укутаны теплым одеялом. Левая рука у него ви­села, будто неживая, и очень было жалко смотреть на эту руку. А правой рукой Дмитрий Иванович все время что-то делал. То приглаживал свои седые волосы, но они тут же лохматились, как у нашей Галки, то он расстегивал и опять застегивал пуговицу на рубашке. И когда Дмитрий Ивано­вич говорил, он все время размахивал правой рукой. На эту руку было весело смотреть. Вообще скоро я совсем за­была, что Дмитрий Иванович тяжело болен, потому что ни­когда еще не видела таких веселых больных.

Баба Ната сразу начала рассказывать, как мы шли сюда, как все время «ныряли» в какие-то улочки-переулочки и в конце концов очутились почти у своего дома. Шли-то мы, конечно, неправильно, но к своему дому мы не возвраща­лись, уж это баба Ната присочинила, чтоб посмешить Дмитрия Ивановича. Рассказывала она серьезно, даже не улыбнулась ни разу, а когда люди говорят о чем-то смеш­ном совсем серьезно, то еще смешнее бывает слушать их рассказы. И Дмитрий Иванович все откидывал голову на высокую спинку кресла, хлопал правой рукой себе по ко­лену и громко смеялся.

Мне очень понравилось, как он сказал нам о своем внуке.

— Это наш Данила Сергеевич. Толковый мужик и по­болтать большой любитель. Но настоящих слов он еще знает маловато.

— Де-дя... Ди-ма,— вдруг громко, по складам, прогово­рил Данилка и показал пальцем на Дмитрия Ивановича.

Данилка сидел прямо на траве возле кресла. Он был толстенький, щеки у него были румяные, глаза круглые, голубые. Он что-то складывал из кубиков, дощечек, цветных карандашей. Мы с Галкой подсели к нему. Галка спро­сила:

— Ты дом строишь?

Данилка сердито нахмурил белые бровки, долго смотрел на Галку, на меня, потом поднял руку и сказал что-то непонятное. Но Дмитрий Иванович его хорошо понял, он сделал сердитое лицо, погрозил Данилке пальцем и сказал ему, что если он будет себя так вести, то тетя Маша завтра же увезет его в Москву. Данилка замотал головой и сказал что-то совсем непонятное.

— Слыхали? — спросил нас Дмитрий Иванович.— Дани­ла Сергеевич говорит, что он хороший, что он больше не будет. Ну, как, поверим человеку?

— Поверим,— ответили мы все вместе.

— Тогда поездка в Москву отменяется,— сказал Дмит­рий Иванович.— Ведь что меня удивляет, вот Алеша у нас такой обходительный парень, слово от него грубого не услышишь. И Данилка наш, уж кажется, души в нем не чает, а чуть что — сразу: «Ка-тям». В переводе на русский язык это означает: «Как дам!» Тут у нас мальчуган один знакомый есть, Алеша с ним в одной футбольной команде, так это от него Данилка научился, а ведь и видел-то его счетом раз.

Данилка слушал деда внимательно-внимательно, потом громко повторил, что он хороший, что он больше не будет. Мы все рассмеялись, а баба Ната сказала: