У подножия Саян (рассказы)
Шрифт:
При слабом свете моей лампы я мог рассмотреть ребра, напоминавшие остов барки, и узкий длинный череп, в глазные впадины которого свободно проходила моя рука.
В то время, когда я рассматривал эти гигантские кости, стоя на обломке скалы и высоко подняв фонарь, неожиданно послышался отдаленный рев или гул, от которого как будто всколыхнулся окружавший меня мрак. В этих громовых раскатах была стихийная мощь, но вместе с тем, в них слышался и злобный, и яростный голос живого существа.
Я замер на скале и от ужаса не мог пошевельнуться.
Мощные звуки повторились раз-другой — и снова воцарилась прежняя тишина.
Первым моим побуждением было бежать обратно, к тому светлому треугольнику, который
Соскользнув с камня, я ожидал повторения испугавшего меня рева, но слышал только биение собственного сердца.
Любопытство еще раз превозмогло страх, и я решил идти вперед. Вероятно, этот странный гул произошел от какого-нибудь обвала и, повторенный эхом, принял оттенок чего-то таинственного.
Через несколько шагов свет моего фонаря упал на красноватую стену, в которой мерцали большие куски слюды и белого кварца. Широкое отверстие с острым сводом, до которого едва достигали лучи лампы, открывало путь в следующую часть подземного лабиринта. Проход этот, по-видимому, был расширен искусственно, так как рядом с ним в беспорядке валялись глыбы камня, носившие следы ударов какими-то железными орудиями.
Бросив прощальный взгляд на бледное пятно дневного света на другом конце пещеры, я пошел по наклонной галерее, служившей подземным продолжением древней дороги. Вместо мягкой пыли тут вся поверхность земли была усеяна осколками твердого камня, нагроможденного местами в поперечные валы, тянувшиеся во всю ширину галереи. В промежутках между валами, как и в первой пещере, встречались кости и обломки оружия; можно было предположить, что эти поперечные заграждения служили когда-то баррикадами, за которыми находились защитники подземного укрепления. Какие ужасные сцены происходили тысячи лет назад в этом извилистом проходе, который, может быть, освещался во время битвы светом костров и факелов?
Больше всего меня поразило, что, по-видимому, в этом сражении принимали участие не только люди, но и животные, какие-то исполинские существа первобытного мира. Их огромные кости, которые я едва мог сдвинуть с места, были перемешаны с распавшимися остовами древних воинов и порой совершенно закрывали проход, так что мне приходилось пробираться, тесно прижимаясь к покатым стенам.
Через четверть часа я дошел до того места, где галерея разветвлялась по трем направлениям. Была еще и четвертая галерея, но она находилась так высоко, что я едва мог рассмотреть смутные очертания ее полукруглого отверстия. Дальше идти было опасно, так как я мог заблудиться в бесчисленных извилинах бесконечного лабиринта. Но стоило ли ехать так далеко для того, чтобы увидеть груду рассыпавшихся костей, занесенное пылью кладбище древнего мира?
Я сел на выступ скалы, поставив рядом с собой фонарь, свет которого казался мне добрым духом, разрушающим злые чары в царстве мрака. В эту минуту я живо представил себе, что надо мной находятся посеребренные снегом вершины Саян, каменный массив в полторы или две версты по вертикальному направлению. С каким наслаждением очутился бы я в залитой солнцем цветущей равнине! Довольно! Пусть все тайны и загадки древних людей останутся погребенными в этих безмолвных, бесконечных склепах, — я возвращаюсь к солнцу!
Мысли мои были прерваны ударом камня в стену рядом со мной, который, как мне казалось, сорвался с потолка пещеры. Через минуту полетел второй, едва не разбивший фонарь, и на этот раз я прекрасно заметил, что вылетел он из отверстия верхней галереи. Инстинктивно я потушил лампу и в то же мгновение почувствовал сильную боль в ноге, по которой ударил ловко пущенный невидимым врагом осколок гранита. Я отбежал наудачу на
В минуты опасности мы действуем, не сознавая часто причин своих поступков, за нас начинает работать какая-то подсознательная сила, подсказывающая самые быстрые и верные действия.
Я вдруг нажал кнопку электрической лампы и направил яркие лучи прямо на отверстие галереи. Следующий камень перелетал через мою голову и упал далеко сзади. Остальные полетели в противоположную от меня сторону, хотя я стоял рядом со своим маленьким прожектором. Тогда я совершенно не мог понять этого странного явления, но впоследствии, обдумывая подробности своего путешествия, пришел к заключению, что существо, увидевшее меня из верхней галереи, обладало зрением, неспособным выносить яркого света. Оно было слепым, когда я мог отчетливо видеть, и становилось зрячим, когда для меня наступала черная ночь.
Обо всем этом в то время некогда было раздумывать. И я бросился в ближайшую галерею и пустился бежать по ней до следующего разветвления.
Спасаясь от действительного или воображаемого преследования, я еще раз наудачу свернул в извилистую узкую щель и остановился в ее начале, не решаясь двинуться дальше в путанице перекрещивающихся ходов.
Пока я еще хорошо помнил весь пройденный путь, но чувствовал, что еще несколько поворотов — и лабиринт никогда не выпустит меня из своей черной пасти.
Ровный глухой шум доносился откуда-то из противоположного конца прохода и усиливался, когда я прикладывал ухо к стене. Очевидно, где-то близко был водопад или река, прорывающаяся через стремнины. Эти земные звуки вернули мне мужество. Не был ли я напуган собственным воображением, населившим мрак несуществующими опасностями? Правда, у меня сильно болела нога от ушиба камнем, но в темноте легко было ошибиться в определении места, откуда летели эти камни; проще всего было предположить, что они падали, как я и подумал сначала, из какой-нибудь трещины под сводами пещеры.
Я решил добраться до подземного потока, от которого меня, по-видимому, отделяло очень небольшое пространство.
Извилистая галерея, которая, может быть, сама служила когда-то руслом исчезнувшей реки, оказалась очень длинной. Она делал множество крутых поворотов, иногда так суживалась, что я с трудом пробирался между гладкими, словно отшлифованными стенами, и вдруг неожиданно закончилась под низко нависшими сводами новой обширной пещеры. Здесь гул водопада был едва слышен, и меня от реки отделяло как будто еще боле значительное пространство, чем раньше. Я не знал, на что решиться; по сторонам от моей щели находилось множество таких же отверстий, которые трудно было отличить друг от друга. Войдя на обратном пути в одно из них, я, наверное, никогда бы не вернулся на землю. Страх заблудиться был так силен, что, отойдя на несколько шагов от высохшего русла древнего потока, я поспешно вернулся обратно и долго осматривал стены и пол галереи, успокоившись только тогда, когда на одном камне нашел брошенную мной недавно обгоревшую спичку. Я решил для обозначения пути воспользоваться веревкой и, закрепив ее под камнями, начал развертывать ее по дну пещеры. Отойдя саженей на шесть от стены, я увидел на мягком песке отчетливый след человека, обутого в сапоги, подбитые гвоздями. Меня до такой степени поразило это открытие, что я более минуты простоял над глубоким отпечатком на ржавчинно-красной поверхности.