У реки Смородины
Шрифт:
Парень и девушка, не сговариваясь, кинулись к искореженному ходу.
Спуск занял сущие минуты. Неслись сломя голову, несколько раз подскальзывались и еле спасались от костоломного падения. Иван дважды ловил оступившуюся Василису. Он отбил плечо о неровные каменные стены, расквасил в кровь колени, подвернул ногу, но в горячке гонки не обратил на эти мелочи внимания. Княжне досталось чуть ли не больше. Крепилась и она.
Наконец они буквально вывалились с лестницы в круглую залу. Здесь кипел бой, точнее, велась охота. Сияющая птица металась от потолка
Старшой бросился к обидчику вещего птаха. В этот момент неопознанный убийца достал-таки птицу. Рарожич пронзительно вскрикнул, и крик этот был необычайно сильным и совершенно потусторонним, потому что уши Ивана, Василисы и мерзавца-охотника будто бы взорвались изнутри. Вспышка света, последовавшая за вскриком, казалось, выжгла глаза. Девушку отбросило навзничь, не устоял и парень, а убийца припал на колено, хватаясь за голову, и беззвучно завопил.
Рарожич медленно спикировал на пол и затрепыхался.
Василиса села, протирая глаза. Теперь, когда волшебное сияние птицы почти погасло и остались лишь настенные светильники, княжна рассмотрела злодея.
– Дядька!
Узнал Почечуя и Иван. Стартовав с четверенек, дембель бросился на старого пестуна. Неестественно легко воспитатель вскочил на ноги и взмахнул в сторону Старшого, словно в руке был невидимый меч.
Парень и потом не смог понять, зачем он прыгнул рыбкой в ноги Почечуя. Сзади вскрикнула, хватаясь за плечо, девушка, только Ваня был занят атакой. Он врезался в голени дядьки, заваливая его на спину.
Пожилой маг проявил юношескую прыть. Исполнил кувырок назад, очутился на ногах. Но и Старшой не остановился, рванул себя вверх, врезаясь в живот противника. Парень сообразил, что отпускать Почечуя от себя ни в коем случае нельзя. Дай время волшебнику, поразившему магическую птицу, и он наваляет тебе колдовских ударов – потухнешь быстрей Рарожича.
Иван обрушил на воспитателя княжны серию коварных уличных ударов, которые не раз выручали парня на улицах Воронежа. Почечуй успевал лишь отбиваться.
Рассеченное плечо Василисы отчаянно кровоточило. Но девушка не обращала внимания на боль и льющуюся кровь. Она сидела на полу и не могла прийти в себя: дядька, растивший ее с малых лет, – изменник?!
«Слепым прикидывался, гаденыш, – думал дембель, осыпая колдуна тычинами. – Уж Егор бы ему дыню помял».
Улучив момент, Почечуй оттолкнулся от парня и в падении совершил странный отталкивающий жест, как бы отвращая приближение Ивана. Неведомая сила подкинула Старшого в воздух, едва не припечатав к потолку, и дембель рухнул на пол.
Боли не было, удалось сгруппироваться и защитить голову. Ошалевший вконец парень решил выхватить из кармана перочинный нож, но под руку попалась газета.
– Оно и к лучшему, – усмехнулся Иван, вспоминая расколотый стол.
Почечуй встал, оглянулся на поверженного Рарожича. Птица не шевелилась. Старик рассмеялся.
– Кончено, –
Емельянов двинулся на противника. Дядька тоже не собирался произносить длинных речей. Он усмехнулся, глядя на дембеля. Юноша со свернутой в трубочку бумажкой. Внушает!
Изменник будто бы собрал невидимую энергию в некий «снежок» и запулил его в Ивана. Старшой сыграл ва-банк – подставил под незримый удар газету. И не прогадал! Он ясно почувствовал, как в импровизированную биту что-то ткнулось и отлетело обратно, угодив под дых Почечую.
Ухнув, дядька согнулся, потом резко вскинул руки, запуская в парня еще два сгустка энергии. Один невидимый снаряд дембель парировал, но второй врезался в его бедро. Парень вскрикнул и упал как подкошенный. Противник нахмурился: его заклинание должно было оторвать охраннику Василисы ногу, а не просто свалить на пол.
Пожилой злодей снова атаковал, Иван отбился из лежачего положения. Тогда расчетливый Почечуй побежал к выходу. Княжна попробовала поймать бывшего наставника за ногу, он лишь отмахнулся. Девушку буквально смело с его пути.
Старшой попытался подняться. Нога онемела и не слушалась.
– Василиса!
Дочь Велемудра застонала и, не отвечая Ивану, поползла к Рарожичу. Парень сделал то же самое.
Священная птица была еле жива. Судорожное дыхание то и дело прерывалось. Сильный соколиный клюв открывался и закрывался, глаза медленно заполняла молочно-белая поволока. Неестественно торчало сломанное крыло. На груди чернело большое пятно.
Плачущая княжна обняла Рарожича и зашептала:
– Не умирай, миленький. Нельзя тебе сейчас… Врата откроются.
Василисе чудилось, будто во вселенной с каждой секундой становится темнее, несчастней и ужасней. Словно птах и есть проводник света в этот мир. А чуть позже девушка поняла, что ничего ей не чудится, все происходит наяву. Когда она осознала эту истину, плач перешел в рыдания.
До угасающего Рарожича добрался и Иван. «Мать твою за печень, – мысленно выругался дембель, физически ощущая, как из волшебной птицы вытекает жизнь. – Если я действительно могу колдовать, то я чертовски хочу его вылечить! Нет, черта я зря вспомнил. Я просто по-человечески этого хочу!»
– Почему гад убил твоего отца и хотел убить тебя? – спросил парень.
Княжна не ответила.
– Почему? – заорал Иван. – Почему? Почему?
Рарожич дернулся и еле слышно проклекотал:
– Потому что они – потомки Сварога.
– Значит, вы родственники! – неистово прокричал дембель. – Индия, блин, осталось только родимые пятна на задницах сличить!
Он заржал на грани истерики, ведь на него давило то же чувство, что и на княжну: все, пропадает жизнь, дальше – тьма. Однако Емельянов-старший был из тех, кто проигрывает, смеясь.