У самого Черного моря. Книга II
Шрифт:
— Уснешь тут.
Вбежал перепуганный хозяин хаты.
— Скажите, они, наверное, знали, что здесь командир и его заместитель?
«Они» — это немцы.
— Что вы, отец! Обыкновенное совпадение. На войне так бывает.
— Зачем утешаете? Почему же они не бомбили другие хаты?
Так нам и не удалось переубедить старика. Ворча что-то себе под нос, он принялся собирать доски. Вскоре окно было заколочено. Но до рассвета мы так и не заснули.
Коротая ночь, я втайне наблюдал
Бесстрашный в небе, отлично летающий днем и ночью, он здесь, на земле, был каким-то по-домашнему спокойным.
Что ж, война ко всему заставит привыкнуть, даже к бомбежкам.
Мы — на Кавказе. А что стало с теми, кому не удалось уйти с Херсонеса? Об этом страшно было подумать…
Забегая немного вперед, скажу, что те, кого мы считали погибшими, неожиданно воскресали.
Как-то раздался звонок из штаба:
— Вы знаете Сапрыкина?
— Ивана Ивановича?
— Да. Каково о нем ваше мнение?
— Был отличный боец. Заместитель командира эскадрильи.
— Вы могли бы дать на него письменную характеристику?
— С радостью. Но кому это нужно? Сапрыкин же погиб.
— Мы тоже вначале так думали…
— Жив?!
— Жив… А с характеристикой поторопитесь. Здесь сложные обстоятельства, и нужно поскорее все поставить на свои места.
— Слушаюсь!.. Характеристику высылаю через час… Дорогой ты наш, Иван Иванович!
Мне сразу представилось его смуглое лицо, волосы с черным отливом. Вспомнился веселый, неунывающий характер боевого товарища.
А мы-то тебя, дорогой наш друг, похоронили… Как здорово, что ты жив!
Когда мертвые возвращаются
И вот он сам рассказывает мне о своих «сложных обстоятельствах…»
— На рассвете вы улетели. Нельзя сказать, чтобы, оставшись один, я чувствовал себя уютно. Нет. Но нужно же было кому-то принимать и отправлять последние самолеты, которым удавалось приземлиться на Херсонесе. К тому же я был твердо уверен: на последнем эвакуируюсь сам…
Кто мог знать, что последнему самолету сесть не удастся…
А тогда меня сразу же вызвали на командный пункт:
— Наша задача, — сказал начальник группы полковник Дзюба, — встречать Ли-2. Ты будешь выбирать места для посадки, показывать летчикам, куда заруливать. Быстро их разгружать и производить посадку раненых.
На следующее утро мы проводили на Кавказ всю боевую авиацию. Аэродром был пуст. Оставалось лишь три искалеченных истребителя. Но мы их тоже надеялись отремонтировать и перегнать.
Ночью пришли Ли-2. Хитроумной сигнализацией, чтобы не привлекать внимание гитлеровцев, я указывал летчикам места стоянок.
Все это происходило под непрерывным артиллерийским обстрелом.
Первые
А люди все прибывали и прибывали: пехотинцы, моряки, артиллеристы. Из последних отрядов, прикрывавших отход войск. Уже тогда было видно, что всех эвакуировать не удастся. Командование это знало. Потому и отдало приказ: группами пробиваться в горы. Всем, за исключением раненых.
Но так уже устроен человек: слабая надежда уйти к своим, на Кавказ, у людей теплилась до последней минуты.
Я хотел отправить на Большую землю оставшихся летчиков: Романенко, Соболева и Мусатова. Но улететь посчастливилось только Мусатову. Романенко погиб при прорыве в горы. Соболев был тяжело ранен. Ему пришлось пройти через плен.
Обстановка же накалялась все больше и больше. Немцы били по аэродрому. Как могли, мы торопились с ремонтом оставшихся истребителей. Наконец на рассвете первого июля они ушли на Кавказ.
Летчики сердечно попрощались со мной. Говорили:
— Ты свое дело сделал. Тебе нужно уходить. Давай затолкаем тебя в фюзеляж. Видишь, что здесь творится!
Но я не мог уйти без приказа! А потом, если Ли-2 появятся, кто же их примет? Одним словом, уходить мне было нельзя.
Наступила ночь, и самолеты уже не пришли. Но, честно говоря, если бы они и появились, то сомневаюсь, что им бы удалось сесть… Артиллерия немцев неистовствовала…
На КП было полно людей. Многие ранены.
Солдаты занимали оборону вокруг аэродрома. Наши капониры превратились в дзоты.
С рассветом над нами появилось около сотни пикирующих бомбардировщиков. Отражать налет было нечем. Все наши доты и капониры были разнесены в прах. Гитлеровцы действовали, как на учениях.
Весь аэродром был буквально перепахан. После бомбардировщиков в дело вновь вступила артиллерия. Казалось, не было ни сантиметра земли, не истерзанного сталью. Один снаряд разорвался на командном пункте, добил раненых.
Едва наступила темнота, я собрал укрывшихся в воронках моряков и солдат, сказал им:
— Нужно срочно готовить взлетную полосу. Не исключена возможность, что придут Ли-2.
Работали ребята с ожесточением. Зарывали воронки. Расчищали от обломков землю. Честно говоря, я не очень-то и надеялся, что моя затея удастся. Но, к моему удивлению, к полуночи взлетная полоса была готова.
Расставили сигнальщиков с фонариками. Стали ждать.
Самолетов не было.
Послал связного на КП — может быть, там есть новости? Связной не вернулся.