У самого Черного моря. Книга II
Шрифт:
«…Аня, пишу для сынов: Юрика, Славика и Левика. Милые детки, вам шлет ваш папа крепкий привет и лучшие пожелания. Растите, слушайте маму. Ваш папа будет еще сильнее бить фашистов. И когда мы их разобьем, тогда мы снова будем вместе играть и радоваться на нашу счастливую жизнь. Миленькие мои, я часто вас вспоминаю и часто смотрю на вашу маленькую карточку, которую мне подарили. Я для вас и за вас отдам свою кровь, но если понадобится, я отдам и жизнь, только чтобы жили вы, мои родные, самые дорогие для меня дети. Пока до скорого свидания.
Крепко вас всех целую. Ваш папа».
В одном
Я думаю: счастливы сыновья, имеющие таких отцов!
И еще: «История человечества знает много больших и малых войн. Швейцарский ученый с помощью электронного мозга подсчитал, что их было 14513. Но нашествие пятимиллионной бронированной гитлеровской армии на нашу Родину — самое жестокое и варварское, какое только знала планета. Ураган войны, ворвавшись на нашу планету в раннее утро 22 июня 1941 года, громыхал тысячами орудий, лязгал гусеницами танков, гудел моторами „юнкерсов“ и „мессершмиттов“, полз черной смертью гитлеровских солдатских касок. Война мгновенно поставила стрелку барометра истории на отметку „буря“.
В грозном вихре событий, натиске брони и огня испытывались не только крепость советского общественного и государственного строя, доблесть и мастерство нашей армии, но и духовная сила народа, его преданность Родине, воля и жизнестойкость, мужество и красота человеческих сердец…».
Многие не дожили до светлого дня, многие, пролагавшие путь к победе, остались на поле битвы с фашизмом, погибли в самом расцвете юности, в расцвете молодых сил. Погибли… Но память хранит их живыми, и будто они среди нас. Мы слышим их голоса, ощущаем дыхание. Они живы в улыбках наших детей, не знавших войны, и внуков. Они живы в наших делах, в широком, размашистом шаге нашей страны к еще более светлому завтра…
Мы видим, что сейчас хорошо, мы знаем, что будет лучше. И за это спасибо им. Горячая благодарность им, глубокое чувство признательности. За то, что они бескорыстно и смело сделали все, что смогли, отдали все, что имели, для нашей победы, для жизни нашей Отчизны, для будущего.
Юный читатель, сверстник погибших героев! Я хочу, чтобы в сердце твоем негасимо горела благодарность к моим боевым друзьям, к тем, что остались на поле битвы, к тем, кого называют теперь ветеранами, чтобы стал ты лучше, чем есть, крепче, идейнее, потому что в твоих руках — судьба государства, народа.
НОВОРОССИЙСКАЯ БАЛЛАДА
Черные дни «Голубой линии»
И вот, кажется, настал наш звездный день, Новороссийск! В темные ночи, окутывавшие тогда твои побережья и горы, как считали мы часы и минуты до этого часа «икс». Слишком долго пришлось ожидать его. И вот он пришел… На очередь дня встала пресловутая гитлеровская «Голубая линия».
Собственно, читатель знает это уже из предшествовавшего нашего рассказа, а бои над ней и ранее не прекращались
«Южный фас „Голубой линии“, — рассказывает Маршал Советского Союза А. А. Гречко, — протяженностью 25 км проходил по труднодоступной горно-лесистой местности от станции Неберджаевская до Новороссийска. Здесь оборона строилась с учетом создания многоярусного огня в сочетании с лесными завалами и целой системой противопехотных минно-взрывных заграждений. Захваченную часть Новороссийска гитлеровцы превратили в один из наиболее укрепленных районов „Голубой линии“…
В районе Новороссийска противник опасался высадки наших десантов, поэтому здесь он подготовил мощную противодесантную оборону. Все побережье вплоть до Анапы было сильно укреплено. Подходы к городу со стороны моря прикрывались плотной системой дотов и дзотов, которые располагались в западной части порта. Все причалы, молы, портовые постройки были заминированы. Мины устанавливались не только на береговой черте, но и на воде и под водой. Между западным и восточным молами гитлеровцы установили боносетевые заграждения, соединив их с минами и фугасами.
На высотах за городом противник оборудовал артиллерийские наблюдательные пункты, которые позволяли ему корректировать огонь по любому участку бухты».
…Истребители Стариков и Краснов вынуждены были принять бой в самой невыгодной для себя ситуации. Они прикрывали морской бомбардировщик МБР-2, и уйти от него — значило бы обречь его на гибель. И когда восемь «мессеров» свалились на них сверху из облаков, первой их мыслью было — сковать противника, связать его боем, дать возможность уйти тяжелой машине.
Отсекая гитлеровцев от разведчика, Стариков и Краснов, бросаясь то на один истребитель врага, то на другой, втянули «Ме-109» в неистовую воздушную карусель, лишив гитлеровцев свободного маневра и возможности безнаказанной атаки МБР-2. Так было лишь в первые мгновения боя. Немного придя в себя, стервятники разделились на две подгруппы. Трое фашистов решили взять в клещи Старикова. Трое — Краснова.
Военный корреспондент Григорий Сорокин по горячим следам боя записал со слов Любимова удивительный монолог Старикова в воздухе. Любимов слушал его на земле по рации, и нужно ли говорить, что пережил командир полка в те скоротечные мгновения воздушного боя.
А было так. Напряжение схватки достигло предела, когда в наушниках Любимова раздалось:
— Эх, гады, на одного напали, нет, не возьмете, сволочи… На одного!.. Патроны кончаются! — Стариков обращался уже к земле. — Дайте помощь! Патроны кончаются! Горючее на исходе… Помогли бы… Так тебе и надо, гад… Сбил одного! Молодец, Краснов! Бей… Добивай! Патроны бы сейчас… Не уйдешь, фашистская гадина!
С земли видели, как Старикову удалось зайти в хвост одному из «мессеров». Послышалась пулеметная очередь. Очень короткая, вероятно, это были последние патроны. И вдруг гитлеровская машина начала разваливаться в воздухе. Значит, попал Стариков в цель. Значит, не промахнулся. Вначале от «мессера» отделилось крыло. Потом, кувыркаясь, все, что осталось от самолета, полетело вниз.
И вновь в динамике:
— Горючее кончилось!..
— Стариков, милый, держись минуточку! — кричал в микрофон охрипший Любимов. — Помощь идет! Держись, дорогой! Одну минутку продержись!..