У стен Малапаги
Шрифт:
— Что поделаешь? Принципы чего-то стоят. Насилие как нравственная целесообразность. Армия восстановила веру в свои силы. Народ — доверие к армии. А вообще красиво. Ты не находишь?
— С эстетической точки зрения — да. Кинематографично.
— Разыграли неплохо.
— При выступлении выйдет гораздо лучше.
— Посмотрим.
Двое. В макинтошах, в широкополых шляпах с высокой тульей. Одинаковы, как два близнеца, и несколько старомодны. Беседуют, прогуливаясь. Стало накрапывать. Открыли зонты.
— Поразительная энергия.
— Взгляд, жест, наклон головы…
— Пауза…
— Он весь, как божья гроза.
Дождь прекратился. Молодые люди складывают зонты. Над Городом, домами, садами загорается экран. Четыре согнутых спины в униформе без знаков различия забрасывают землёй глубокую яму.
В глубине сцены охрана в розовом трико. По бокам — абсолютно одинаковые молодые люди в штатском. Изящны, корректны, неподвижны. В центре — группа брюнето-блондинов. Отщепенцы или атеисты. Не любят ни Родину, ни Бога. Одеты, как сироты из детдома.
Холёный, симпатичный белый пудель жизнерадостно лает, приветствуя присутствущих.
Аплодисменты.
Слегка пританцовывая, в красно-голубой курточке и немножко зауженных и коротковатых спортивных штанишках влетает Чи.
Штормовой нагон аплодисментов.
Останавливается. Начинает говорить.
— Чем сильнее Государство, тем свободнее его граждане. Отныне будут строго соблюдаться нормы морали и ответственности. Равенство всех перед Законом Параграфа гарантируется. Обеспечена защита от бюрократов, коррупции и криминала. Все должны быть равно удалены и пользоваться равными возможностями.
Существующая в Ашшуре система не работает. Необходим объединительный курс. Кто не в состоянии, изымается из обращения. Мы требуем одного, нет, не требуем, просим: Правды и Любви.
Нагон аплодисментов, крики восторга, женские рыдания со счастливой ноткой. Групка правооборонцее топчется в центре круга, вяло и отрешённо. Остальные, кружась в танце, обходят сцену и останавливаются на своих местах, в тех же позах. Пудель спит. Чи делает акробатический этюд и, поцеловав пуделя, продолжает.
— Диктатура закона. Национальная целостность. Истинный патриотизм. Ограничение свободы слова запрещается. Содержать под стражей нецелесообразно.
Мы — великая нация. Нас поймут. Не поймут, заставим.
Государство, Родина, Держава. Великое Будущее.
Штормовой нагон аплодисментов.
Розовые трико и костюмы от Армани стреляют в воздух. Множество дамочек в форме спецслужебной — в смелом современном вкусе — от Великого Зайчатинова окружают Чи и осыпают его цветами. Взаимные воздушные поцелуи. Чи по грудь в цветах. Взволнован. Поднимает руки. Читает с выражением:
Пока свободою горим…Свет гаснет. Зажигается. Никого. Вновь гаснет. Зажигается.
Танцующие пары в масках античной комедии, в гриме театра Кабуки медленно покидают сцену. Нежная, томная музыка затихает. Занавес опускается.
ИНедопустимость ограничения свобод и слова. Дисциплина, порядок. Лица непатриотической национальности изымаются из обращения.
Аудитория, карты, диаграммы, портрет Чи. Посередине, на возвышении, Кондитерское Изделие. Вокруг цвет интеллекта Города-на-Берегу. Дамы в сарафанах, господа в неглиже, усах и бородках. Кушают.
Клинопись на заднике гласит: «Ашшурский Юридический Универсум Имени Чи».
За экзаменаторским столом Ведущие, Поющие, Грядущие, Од, Иги и И. Одно из них краткое. В мундирах без опознавательных знаков. Серьёзны, настороженно-подозрительны.
Тортик съеден.
Лица светлеют. Стакан и бутылка идут по кругу.
Цвет интеллекта прошёл переаттестацию.
Единодушие, субординация, свобода и госавтоконтроль. Никто не имеет права прикасаться к власти. Чтобы создать великую страну, надо сперва создать театр. Главные актёры-исполнители — армия и службы предназначения. Уже играют. Восстановили честь и достоинство. Мир и спокойствие. Густой синий цвет. Из времён года — лето. Лёгкую классическую музыку. Эстраду. Всё население делится на эстрадников-юмористов и аплодирующих. Сам шутит охотно и незатейливо. Прекрасен в своей роли. Вжился. Все берут с Самого пример и тоже вживаются. Лицей драматических искусств Андропулоса.
Неровное мглисто-красное пламя едва освещает медленно вращающуюся сцену. Тени, легионеры срочной и сверхсрочники, полководцы, журналисты, племенные вожди и вожди кланов, учёные, сопрано-теноры-басы, артисты балета. Заняты своим делом.
В глубине затылок в затылок очередь к одалискам. По номеркам. Каждый держит свой номерок в руке. Присутствуют все слои ашшурского общества. Терпеливо ждут. Государственники и автономисты, альтруисты и авторитеты, челноки и олигархи, торговцы недвижимостью и полиглоты, ведущие и ведомые, носители духовности и простые, дети юристов, экономистов и военруков. Как всегда запоздали монархисты и артисты эксцентрического жанра. При переправе через Ручей Одуванчиков задержались национал-социалисты, социал-предатели и другие конфессии. Появляются смущённые.
Группку жгучих блондинов стегают прутьями по кругу. Избиваемые и избивающие в бальных костюмах и смеющихся масках. Пройдя ивовый массаж, гуськом направляются к сооружению, похожему на гильотину. Аппарат испортился. Молоденький худенький господин в пелеринке никак не может починить. Рядом стоит швейцар благородной и внушающей внешности с молотком. Молоток опускается на головы так же точно, как нож гильотины на шею.
Авансцена. Два плотника охраны в бараньих масках покрывают трибуну ашшурским стягом. Из оркестровой ямы звучат голоса настраиваемых инструментов.