У стен Смоленска
Шрифт:
Первоначальное намерение советского командования после первой недели войны заключалось в создании линии обороны от Витебска на юг до Днепра, а затем вниз по левому берегу реки. Для удержания этого рубежа были выделены новые армии из Резервного фронта под командованием маршала С. М. Буденного. Но фактический распад Западного фронта в последние дни июня заставил Ставку Главного Командования вводить новые соединения в бой по частям. 2 июля все эти армии были переданы в состав Западного фронта, в командование которым, как уже упоминалось, вступил нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко.
Тимошенко отчаянно пытался наладить управление войсками и их взаимодействие на своем неустойчивом вогнутом фронте. В его тылу на рубежах Осташков — Ельня — Брянск срочно создавался новый фронт резервных армий.
О том, что командование Красной Армии рассматривало обстановку как крайне опасную, можно судить по тому, что оно немедленно бросило имевшиеся у него танковые соединения в бой, вместо того чтобы приберечь их для совместного контрнаступления с развертывавшимися в районе Вязьмы и Брянска резервными армиями. Для Тимошенко, как никогда раньше, было необходимо соединиться с дивизиями, упорно дравшимися в окружении в районе Смоленска, и восстановить оборону по северному Днепру.
Соответственно, Тимошенко приказал оперативным группам войск, срочно созданным из дивизий резервных армий в районе Спас-Демянска и Рославля, перейти в контрнаступление, как только они подойдут к месту боев, и дал указание советским частям в Орше, Могилеве и в окрестностях Смоленска пробиваться в южном направлении. Эти удары по тылу и правому флангу противника имели целью уменьшить немецкий нажим на Смоленск, и доказательств того, что это удалось, долго ждать не пришлось, 22 июля Гудериан доложил, что «все части 46-го моторизованного корпуса в настоящее время ведут бой и на некоторое время скованы», а от 47-го моторизованного корпуса «…пока ожидать больше нечего». Чтобы дополнить концентрический нажим на немецкий клин, советские войска, окруженные в Смоленске, начали яростные контратаки. Город непрерывно обстреливался, и немцы не могли пользоваться ни шоссе, ни железной дорогой. 17-я танковая дивизия вермахта, переброшенная сюда из-под Орши, втянулась в тяжелые бои, а ее командир генерал фон Вебер был смертельно ранен.
Первым результатом этих атак был выход на восток значительной части советских дивизий, окруженных под Смоленском. По меньшей мере пять дивизий вышли в ночь на 23 июля, а 24 июля — остатки еще трех. В это же время советское наступление на Ельню и к северо-западу от Рославля набирало силу. Сводки немецкой 10-й танковой дивизии показывали, что она потеряла треть своих танков. Между Чериковом и Ельней немцы насчитали 18 свежих советских дивизий, и командир 46-го танкового корпуса генерал Витингоф доложил, что русские «атакуют с юга, востока и севера при массированной поддержке артиллерии. Из-за нехватки боеприпасов корпус способен удерживать лишь самые ключевые позиции».
В этот момент, как ни странно, импровизированный характер советского контрнаступления в районе Ельня — Смоленск начал оказывать более глубокое воздействие, чем можно было судить по боевым действиям, проходившим с переменным успехом. Впервые регулярные пехотные дивизии 4-й армии фон Клюге оказались втянутыми в сражение за Днепром. К вечеру 25 июля их было три, а через три дня их уже стало девять. И эти части были введены в бой не для того, чтобы сменить 2-ю танковую группу Гудериана, а чтобы подкрепить ее.
Получив подобное подкрепление, 2-я танковая группа должна была бы выиграть любой бой. Но атаки, которые ей предстояло вести, по существу были боями местного значения. Они не были предусмотрены в стратегическом развитии кампании, как она была первоначально запланирована ОКВ. И в этом смысле отчаянные советские атаки «с марша», хотя они и были дорогостоящими и недостаточно спланированными, имели значение, которое в конечном итоге оказалось решающим. Ибо, начав в конце июля бои с целью лишить немцев инициативы на ключевом Западном фронте, советское командование внесло в немецкие оперативные планы элемент неопределенности в оценке целей
27 июля в штаб-квартире командующего группой армий «Центр» фон Бока в Борисове было созвано совещание командующих армиями, на котором был зачитан приказ фон Браухича. Суть его сводилась к тому, что какое-либо немедленное наступление на Москву или даже Брянск исключалось. В качестве ближайшей задачи была поставлена окончательная ликвидация 3-й армии РККА, которая группировалась вокруг Гомеля. Это по существу означало, что 2-я танковая группа Гудериана должна была повернуть более чем на 90 градусов и наступать в юго-западном направлении.
В ходе сражения наглядно проявился просчет политического и военного руководства Германии — в оценке способности советских войск к сопротивлению. Несмотря на крупные потери и тяжелейшие бои в окружении, части продолжали сражаться «ожесточенно и фанатично», как докладывали в Берлин сами немецкие генералы. Главная цель кампании — уничтожение армии русских — оставалась незавершенной.
И хотя сил было еще довольно много, вести наступление одновременно на трех главных направлениях вермахт уже не мог. Вот почему 30 июля Гитлер подписал директиву № 34, согласно которой группа армий «Центр» должна была перейти к обороне. По приказу фюрера основные усилия вермахта, в силу неблагоприятно сложившихся обстоятельств на центральном участке фронта, перенесены на фланги. В августе в первую очередь намечалось продолжить наступление с целью уничтожения советских войск на Украине, а также совместно с финскими войсками блокировать Ленинград. Танковые группы, входившие в состав войск фон Бока, выводились из боев для срочного восстановления боеспособности и последующего использования их на флангах Восточного фронта. Очень точную оценку сложившейся обстановке дал генеральный штаб сухопутных войск вермахта. В журнале боевых действий ОКХ отмечалось: «Таким образом, противник получил месяц времени, чтобы западнее Москвы организованно укрепиться для обороны при одновременном отражении наступления, проводимого в августе недостаточными силами. Тем самым он, в конце концов, достиг того, что для него очень важно. Постоянной угрозой нашим силам на флангах он расколол их единство. Одновременно ему удалось на несколько недель исключить непосредственную угрозу Москве и этим добиться большого политического успеха» [44] .
44
Там же, с. 58.
Сталин по-прежнему считал, что свои основные силы противник собирается использовать для овладения Москвой. В Кремле ожидали, что после неудавшегося лобового удара немецкие войска попытаются обойти главные силы Западного фронта с флангов. Поэтому войскам Западного направления было приказано прочно удерживать великолукский и гомельский «выступы», сохраняя охватывающее положение по отношению к группе армий «Центр», одновременно продолжать наносить удары по главным ее силам на смоленском направлении, в районах Духовщины и Ельни. Усиливая оборону на московском направлении, Ставка Верховного Командования 30 июля объединила резервные армии на ржевско-вяземском оборонительном рубеже, создав Резервный фронт во главе с генералом Г. К. Жуковым, который из-за разногласий со Сталиным по вопросам ведения вооруженной борьбы был отстранен от должности начальника Генерального штаба. В состав фронта вошли 34, 31, 24, 43, 32-я и 33-я армии, занявшие ржевско-вяземскую линию обороны. 34-ю армию 6 августа передали Северо-Западному фронту, вместо нее в составе Резервного фронта была сформирована 35-я армия, переименованная 12 августа в 49-ю армию.
Весьма примечательный факт: под впечатлением упорных боев под Смоленском группа офицеров японского генерального штаба, до сего времени ратовавшая за войну с Россией, пришла к выводу, что вермахт, возможно, и возьмет Москву к концу года, но это еще не означает, что война будет Гитлером выиграна, ибо у Сталина нет оснований для капитуляции.
4 августа в штаб-квартиру фон Бока в Борисове впервые после начала Восточной кампании для заслушивания докладов командующих армиями прибыл сам фюрер.