У сумрака зелёные глаза

Инош Алана

Но страдания не вечны. Горнило боли, опалив меня, остывает, и я остываю тоже – твёрдая, как клинок. Я спускаюсь по дорожке из солнечного света – прямо в объятия тихого осеннего утра.

Занавески на огромном, до самого пола, окне были раздвинуты, открывая мне вид на янтарные стволы сосен вдалеке, озарённые неярким, грустноватым солнцем. Моя грудь дышала, руки и ноги гнулись без боли, и мне хотелось лететь к этим соснам, чтобы спросить у них, знают ли они небесные секреты.

Лёгкое оцепенение соскользнуло с тела, как прозрачное покрывало, и я села на кровати. Такое чувство, будто я попала в другой мир – солнечно-сосновый, но я знала, что это – дом Аиды. Здесь тихо, спокойно и безопасно, светло и уютно.

Аида стояла в дверном проёме, прислонившись головой к косяку. Она как будто стала чуть бледнее, или, может быть, это мне казалось из-за того, что на её лице не было косметики? Чёрная водолазка и узкие чёрные джинсы подчёркивали эту небольшую болезненность. Я протянула ей руку, и она, оторвавшись от косяка, подошла, села на край постели и прильнула к моим пальцам губами.

– Прости меня, Алёнка...

Я обняла её, зарывшись рукой в её волосы.

– Тебе незачем было прятаться, Аида. Я люблю тебя такой, какая ты есть. И буду любить какую угодно.

В её глазах светилась грустная нежность.

– Прости меня, принцесса. Это я немножко подкорректировала твою память... Стёрла из неё себя – вплоть до того момента, когда ты очнулась в моей квартире. Ты вернулась из сумрака, совсем ничего не помня, но меня ты увидела, хоть и не узнала. И я стёрла небольшой отрывок – о твоём возвращении и пребывании на румынской базе охотников.

Вспомнился мой сон о людях с оружием и парне с индейскими косичками.

– Там был индеец?

Аида кивнула, нежно заправила прядку волос мне за ухо.

– Стоящий Медведь, – назвала она его имя.

– Точно! – щёлкнула я пальцами. – А у меня всё вертелось в голове: то ли Парящий Орёл, то ли Лежащий Волк...

Недостающий отрывок встал на место. Аида виновато уткнулась своим лбом в мой. Я пропустила между пальцами передние длинные пряди её каре.

– Он не совсем стёрся, этот отрывок. Какие-то образы остались. Этот индеец и твои глаза. Вот только я не совсем поняла, что случилось сейчас... Я переходила дорогу, и...

– Тебя сбила машина, – договорила Аида – тихо, с болью и содроганием в голосе. – Прямо у меня на глазах. – Она на миг зажмурилась. – Я ввела тебе свою кровь, Алёнка... Для ускорения регенерации. Возьмись за дело обычная медицина – ты провалялась бы на больничной койке не один месяц, потом – ещё несколько месяцев реабилитации, возможно – инвалидность... А так – всё зажило без следа за два дня, хоть и было немножко больно.

«Немножко больно» – это она о раскалённом горниле боли, из жерла которого я только что выбралась. В животе шевельнулось что-то ледяное. Холодное дыхание сумрака коснулось моей спины.

– И что? Я теперь – как ты? – дрожащим шёпотом спросила я.

– Нет, – улыбнулась Аида, качая головой. – Нет, солнышко. Необратимо

изменить твою природу моя кровь не может... Обращать людей в себе подобных могут только вампиры. А я могу лишь дать тебе неуязвимость, но кратковременную. Чтобы тебе не болеть, не стареть и жить так же долго, как я, мою кровь нужно вводить постоянно.

– Понятно, – пробормотала я, сглотнув.

Защекотавшие было мою спину чёрные щупальца отступили... А в животе у меня вдруг громко забурчало – от голода. Даже жутковатые разговоры о крови не смогли убить проснувшийся во мне зверский аппетит. Аида засмеялась.

– Верный признак того, что с тобой уже всё в порядке. Организм потратил много сил на восстановление и теперь ему нужно подкрепиться.

При улыбке блеснули её клыки, и мне стало чуточку не по себе. Хоть они и были сейчас в состоянии «отбоя», но выглядели внушительно. Улыбка сбежала с лица Аиды, оно стало замкнутым и усталым.

– Я принесу тебе что-нибудь, – сказала она тихо и вышла.

Я поджала колени и обхватила их руками. Мне тоже стало грустно и неуютно: я огорчила Аиду. Когда она вернулась с подносом, полным еды, я раскрыла ей навстречу объятия.

– Иди ко мне.

Но Аида не торопилась. Поставив поднос на кровать, она сказала без улыбки:

– Покушай сначала. Потом решим, обниматься или нет.

– Мммм... – Я расстроенно насупилась и отвернулась. – Если не обнимешь, не буду есть.

– Я не шучу, Алёнка, – сказала Аида серьёзно. – Если не поешь как можно скорее, наступит резкий упадок сил – обморок, даже коллапс. Твой организм устроен иначе, чем мой, он не привык к таким фокусам с ускоренной регенерацией: это для него неестественно, поэтому все процессы в нём пришли в дисбаланс. Для него это стресс. Нужно пополнить его запасы энергии, тогда всё пройдёт легче.

В её голосе и взгляде было столько озабоченности и искреннего беспокойства за меня, что это подействовало сильнее любых объятий и поцелуев.

– Ладно, – сказала я, беря с тарелки блинчик с начинкой. – Всё, уже ем, только не волнуйся. Мммм... С мясом? Вкусно!

Аида села в кресло и с грустноватым ласковым теплом в глазах смотрела, как я ем. Она не улыбалась, пряча клыки, но её полный нежности взгляд с лихвой компенсировал суровость губ. Я протянула ей тарелку.

– Хочешь?

Она отрицательно качнула головой.

– Ты что же, теперь совсем не можешь есть по-человечески? – спросила я расстроенно.

– Почему не могу? Могу, только аппетита на обычную еду нет, – ответила Аида.

– А как часто тебе нужна кровь? – полюбопытствовала я осторожно.

– Пару раз в неделю.

Спрашивать больше ни о чём не хотелось, на глаза наворачивались слёзы. Она пошла на это ради меня... из-за меня. Это я во всём виновата. Лучше бы я сгорела на костре в пятнадцатом веке, тогда не было бы первопричины... Всё сложилось бы иначе. Отодвинув поднос, я уткнулась в подушку. Слёзы просачивались сквозь зажмуренные веки.